Дикий берег - [89]

Большого окуня, который попался мне на крючок, я вытащил не сразу и не без труда.

– Глянь, Стив, эта рыбина меньше моего локтя, и я еле ее вытащил. А киты вдвое больше нашей лодки.

– В Сан-Клементе их бьют, – сказал Стив, – и выручают за них кучу серебра на толкучках. Как Том говорит, сколько горшков жира получается из одного кита?

– Не знаю.

– И ты туда же! «Не знаю, не знаю». Вся долина перессорилась к чертям собачьим.

– Тоже верно, – сердито ответил я.

Николен фыркнул и стал смотреть на леску. После того как мы вытащили еще по нескольку рыбин, он снова заговорил:

– Может, смазать гарпуны ядом. Или, знаешь, загарпунить кита дважды, с двух лодок.

– Тросы запутаются. Лодки столкнутся.

– А как насчет яда?

– Лучше привязать к гарпуну канат втрое длиннее, и пусть себе ныряет, сколько хочет.

– Но вот видишь, ты и заговорил. – Голос его звучал довольно.

– А что, если привязать гарпун к тросу, который тянется к самому берегу – держится на буйках или что-нибудь в этом роде. После того как гарпун попадет в цель, тянуть можно с берега. Может, удастся втащить кита прямо в устье реки.

– Очень крепко придется привязывать гарпун.

– Разумеется. Это при любом способе.

– Да, конечно. Но уж больно длинный понадобится трос. Обычно киты не подходят к берегу ближе чем на милю, ведь так?

– Да… – Он задумался, потом сказал: – Интересно, как же их все-таки бьют в Сан-Клементе?

– И я о том же думал. Ведь не расскажут же.

– Я б тоже на их месте не рассказал.

– Ты чего? Разве не ты говорил, что поселки должны помогать друг другу, что мы одна страна и все такое? Он кивнул:

– Верно. Ты и сам это говорил. Но пока все с этим не согласятся, надо защищать свои достижения.

Мне показалось, что это имеет какое-то отношение ко мне, но какое именно, я сообразить не мог. Все равно я сделал ошибку, вернув разговор к политике, и, когда мы гребли к устью реки, Стив снова принялся на меня давить.

– Не забудь, что мы обещали Дженнингсу. И ты сам знаешь, чего тебе больше всего хочется – сражаться с япошками. Вспомни, как они чуть не потопили тебя, и Тома, и всех остальных тогда, в шторм.

– Помню, – сказал я. Ладно, Кэтрин, я попытался. Но против себя не попрешь. Николен прав. Я хочу, чтобы японцы убрались из нашего океана.

Мы подгребли к устью и вошли в него вместе с приливной волной. Николен продолжал:

– Так что давай, поговори с Мелиссой. Она к тебе неравнодушна и сделает, что ты скажешь.

– Хм.

– Может, она спросит для тебя у Эда.

– Сомневаюсь.

– Но надо же с чего-то начать. Я тоже буду думать. Может, нам удастся подслушать, как тебе в прошлый раз.

Я рассмеялся:

– Может дойти и до этого. Я сам об этом подумывал.

– Хорошо бы. Но попробуй для начала поговорить, ладно?

– Ладно. Начну с Мелиссы.

Дня два я об этом думал, но не надумал ничего дельного – под ложечкой у меня стоял комок, появилась бессонница. Как-то раз перед рассветом я бросил попытки заснуть и по мокрому от росы мосту пошел к дому Дока. Коста не спал, сидел на кухне, пил чай и смотрел в стенку. Я постучал в окно, он меня впустил.

– Сейчас спит, – сказал он с облегчением. Я кивнул и сел рядом.

– Он все слабеет, – продолжал Док, глядя на свою кружку. – Не знаю… Плохо, что вам пришлось возвращаться из Сан-Диего в такую непогоду. Ты молод, выдержал, но Том… Напрасно он ведет себя как мальчишка. Может, это научит его беречься, больше думать о себе. Если он выживет.

– Вам тоже стоит поберечься, – сказал я. – Вы ужасно устали. Он кивнул.

– Если б не взорвали рельсы, мы бы добрались домой без хлопот, – продолжал я. – Эти сволочи… Док, глядя мне в глаза, сказал:

– Понимаешь, он может умереть.

– Понимаю.

Он отхлебнул чаю. Светало, темнота в кухне постепенно рассеивалась.

– Пойти что ли правда полежать.

– Идите. Я посижу, пока Мандо не проснется.

– Спасибо, Генри. – Он отодвинул стул. Встал. Постоял, собираясь с силами, и пошел к себе.

В тот же день после обеда я поднялся на Бэзилонский холм, посмотреть, не застану ли Мелиссу дома. Через лес, по замшелым фундаментам. Вот и поляна перед башней. Эдисона я заметил сразу – он сидел на крыше, курил трубку и болтал ногами, постукивая каблуками по стене. Увидев меня, он перестал болтать ногами, но не улыбнулся и не кивнул. Смущаясь от его взгляда, я подошел ближе.

– Мелисса дома? – окликнул я.

– Нет, в долине.

– Нет, не в долине! – крикнула Мелисса, выходя на поляну с северной – противоположной нашей долине – стороны. – Я дома!

Эд вынул изо рта трубку:

– Значит, дома.

– Что стряслось, Генри? – с улыбкой обратилась ко мне Мелисса. На ней были просторные джутовые штаны и синяя майка. – Хочешь прошвырнуться по хребту?

– Как раз это я и хотел тебе предложить.

– Папа, я иду с Генри, вернусь засветло.

– Если не застанешь меня, – сказал Эд, – то жди к ужину.

– Ага. – Они обменялись взглядами. – Я постараюсь, Чтобы он не остыл.

Мелисса взяла меня за руку:

– Идем, Генри.

Мы углубились в лес за домом. Она шла впереди, пританцовывая, ловко огибая деревья, и поминутно сыпала вопросами.

– Где ты был, Генри? Чего-то тебя совсем не видно. Опять ходил в Сан-Диего? Тебя туда не тянет?

Я вспомнил, что она в ту ночь говорила мусорщикам, и с трудом удержался от улыбки. Не то чтобы мне было весело – но уж слишком откровенно она меня выспрашивала. Я врал напропалую: