Дикие собаки - [4]

Неизвестный автор намекал на приверженность Савина к другой гипотезе — что вода с Ио была ионизирована и поглощена магнитосферой Юпитера, вроде того, как сейчас это происходит с веществом, извергаемым её вулканами. А ещё, возможно, лимерик высмеивал некоторую зашоренность Савина как учёного, проистекающую от его многолетней работы на Марсе. «Криопиво» — намёк на рассол, с которым постоянно приходится иметь дело марсианским гляциологам. Скорее геохимики, нежели геофизики, в основе любых процессов они видят химические реакции и фазовые переходы. И с этой точки зрения они теперь объясняют конвекцию на Европе! Интересно, понимает ли Савин ограниченность подобного подхода? Должно быть, да, потому что не захотел пригласить в состав экспедиции ещё одного марсианского гляциолога и из нескольких предложенных Центром кандидатур одобрил Тагаева.

Чтобы разгадать смысл второго лимерика, Валентин недостаточно разбирался в биологии. Третий же лимерик остался совершенно непонятен. Никаких животных на базе нет, остаётся лишь аллегорическое толкование. Тагаев выделил последние строки и запустил ассоциативный поиск. У Рафаэля в открытом доступе обнаружилась большая подборка статей по криобиологии, посвящённых замораживанию мышей и морских свинок. Среди файлов Хэ Бинсина нашлась книга «Рецепты китайской кухни». Самый богатый улов оказался в директории Савина: фотографии, где он с внучкой в зоопарке, и акустические колебания, записанные с геофонов и помещённые почему-то в папку «Собаки». Один Ракеш Наутиял был как будто ни при чём.

Валентин открыл папку звукозаписей. Раздался низкий угрожающий гул, перемежающийся резким взрывным треском: голос Европы, жалующейся на жестокое обращение Юпитера, голос, идущий из глубин её хрупкой литосферы. Наверно, извращённое воображение способно расслышать в этих звуках лай и рычание…

Что означает четвёртый лимерик, Тагаев вскоре узнал.

— Доброе утро, Валентин Вадимович. Заходите, располагайтесь на пеньке.

Под ногами шуршала рыжая хвоя. Вокруг темнел дикий ельник, пахло смолой и сыростью. Савин сидел на поваленном стволе, то есть, должно быть, на кровати.

— Андрей Николаевич, хочу поговорить о том, что происходит на станции.

— Действительно хотите? — Савин вздёрнул бесцветную бровь. — Сомневаюсь. Почему-то мне кажется, Валентин Вадимович, что вы бы с куда большим удовольствием поговорили о планетологии или об этой, гм, европологии. Ещё, думаю, вам не терпится осмотреть скважину. Мы как раз пересекли границу астеносферы и обнаружили многообещающую рассольную линзу. Ну, что скажете?

Савин пристально посмотрел в глаза Тагаеву, пытаясь уловить подтверждение своим словам. Валентин, сохраняя невозмутимость, ответил:

— Я разумно поделю время между тем и другим.

— Вы потратите половину времени впустую, Валентин Вадимович. Что ж, дело ваше.

— Вот именно, Андрей Николаевич, это тоже моя работа.

— Да я понял, — Савин махнул рукой.

— Делайте вашу работу. Но не думаю, что из этого выйдет толк. Или вы уговорите нас друг друга полюбить? Не представляю.

— Наверняка что-то можно придумать, — убеждённо сказал Тагаев. — Понизить напряжённость. Найти общие интересы.

Начальник экспедиции грустно улыбнулся.

— Что бы вы ни придумали, Валентин Вадимович, поначалу у вас получится. Потом, не сочтите за обиду, вы нам осточертеете и ваши инициативы тоже. Это неизбежно. Может, к чёрту психологию, а? Займитесь геофизикой. Вам же хочется, я вижу.

— Хочется, — сдался Тагаев, — вы не представляете, как.

— Значит, идём смотреть скважину?

— Завтра, Андрей Николаевич. Кроме шуток, меня очень тревожит обстановка на станции, и не только как психолога. Да кто угодно забеспокоится, обнаружив у себя в комнате это средневековое приспособление! — Тагаев кивнул на дверь, которую, как и его собственную, украшала щеколда.

— Ах, вот вы о чём! — облегчённо рассмеялся Савин. — Это не имеет отношения к нашим психологическим проблемам. Мы ещё не настолько… гм, чтобы вот так… Далеко не настолько.

— Тогда от кого запираетесь?

— От собак.

— От собак? — растерялся Валентин.

— Каких собак?

— Тех, которые живут на базе.

На секунду Тагаеву показалось, будто он что-то упустил. Потом решил, что Савин его разыгрывает. С Андрея Николаевича станется, у него своеобразное чувство юмора… А может, особенности характера ни при чём и Савин отдаёт дань традиции. Устроил новичку обряд принятия в коллектив — как повелось, в форме розыгрыша.

Увы, это оказался не розыгрыш. У Савина совсем другое лицо, когда он собирается шутить: светло-серые глаза чуть прищурены, а губы плотно сжаты.

Плохо дело.

— Андрей Николаевич, вы сообщали о собаках на Землю? — ровным голосом спросил Тагаев.

— Пока нет, но собирался, как только мы поймаем одну.

— Андрей Николаевич, а эти собаки… — осторожно сказал Валентин. — Давно они вышли из-под контроля?

Гляциолог кивнул:

— Да, собаки совсем одичали. Пятьдесят лет без человеческого общества…

— И часто вы их видите?

— Вообще-то, ни разу не видел. Но слышал лай.

— Через геофоны? Андрей Николаевич, а может, вы слышали треск льда?

— Думаете, я не знаю, как трещит лёд?

— Это должен быть лёд, — настаивал Тагаев. — Ну откуда на Европе собаки?