Дикие собаки - [6]

Незаурядный человек Андрей Николаевич, и надо же было так нелепо сдвинуться на собаках!

В чёрной пустоте, словно улыбка чеширского кота, висел Юпитер. Под ногами серебрился каток Европы, изрезанный коньками циклопических фигуристов. Мебели не видно, она не вписалась в космический пейзаж. Валентин нашёл на ощупь стул и сел.

— Доктор Наутиял, расскажите, пожалуйста, о собаках.

— Так и знал! — Ракеш Наутиял обхватил голову руками и понурился. — Думаете, я сошёл с ума?

— Нет, не думаю.

— Не нужно меня утешать. Разве собаки — это нормально?

— Ошибки восприятия — обычная реакция на экстремальные условия. Вы долгое время находитесь в замкнутом помещении, среди одних и тех же людей, не хватает новых впечатлений. И воображение пытается это компенсировать. Вопрос в том, кто одерживает верх: вы или ваша фантазия.

— Я пытался сопротивляться! — грустно сказал индиец. — И долго не поддавался им

— Савину и Эррере Барросу. Говорил: собаки вам мерещатся, не запирал дверь, ходил без скафандра. Хотя они настаивали.

Значит, скафандр противособачий?!

— Но они потащили меня в заброшенные служебные тоннели. Там это старинное электрическое освещение… Оно, конечно, погасло. А в темноте кто-то был… Ходил вокруг и обнюхивал меня. Я… испугался. Побежал.

— Хорошо, доктор Наутиял! Вы сознаёте, что собаки — плод воображения.

Астрофизик мотнул головой.

— Нет, они слишком осязаемы. Либо я спятил!

— Так проверьте! Отключитесь от расширенной реальности.

— Я отключился, — сказал Наутиял.

— Сразу, как только мы высадились на Европе.

— То есть уже давно… Кстати, зачем?

— Знаете такую программу — «Редактор личности»? Указываешь, какие черты тебе не нравятся в других людях, и программа фильтрует их на лету. Да что я вам рассказываю! Вы же психолог. Это они решили протестировать последнюю придумку, пока мы сюда летели.

— На «Понтифике» тоже пользовались «Редактором…», — заметил Валентин.

— По-моему, отличная программа.

— Поначалу всё шло замечательно. Вокруг — люди без единой раздражающей тебя привычки. Потом и это стало утомлять. Ужасно! Злишься и не знаешь, на что?! Всё ведь идеально. Дошло до того, что в чёрный список добавляли уже какие-то совершенно безобидные качества. Все стали на одно лицо. Усреднились. А хотелось, наоборот, разнообразия. Тогда Хэ Бинсин покопался в коде и прикрутил к программе генератор случайного персонажа из какой-то игры. Мы надели друг на друга маски. В нашем распоряжении появился бесконечный резерв незнакомцев — порой милых, порой отвратительных, но не было нужды их терпеть. Стоило пожелать — и их место занимали новые. Только это разнообразие оказывалось каким-то… пустым, что ли. Изнурительным.

— И вы отключили расширенную реальность?

— Да. И стёр программу, чтобы не возникало соблазна.

— Значит, всей этой красоты вы не видите? — Тагаев посмотрел на окружающие их звёзды и планеты.

— Почему, кое-что вижу, — грустно сказал астрофизик. — Глазами, не через нейроинтерфейс. На стене у меня висит экран, и на нём изображён Юпитер.

— Тогда какие могут быть сомнения? — удивился Валентин.

— Вдруг… вдруг мне лишь кажется, что иллюзия закончилась? Когда Хэ Бинсин ломал код, он мог что-то испортить. И теперь программа работает на заднем плане — ну, или как это называется, я не специалист.

— Вы мне доверяете? Дайте доступ к вашему нейрочипу, и я посмотрю, что там происходит.

— Это бессмысленно. Если я по-прежнему в расширенной реальности, вы скажете одно, а я услышу другое.

— Ну, знаете ли! Как вы можете работать, что-то исследовать, если не верите своим чувствам? Откуда вам известно, что объект изучения, — Тагаев ткнул рукой в Юпитер, — реален?

— Я только и могу что работать! — ответил Наутиял с жаром и отчаянием. — Юпитер — настоящий. Разве способна глупая программа придумать такое? Его гравитационное поле не оставляет камня на камне от моих теорий. Но здесь скрыта истина, я чувствую, подлинная истина, и когда-нибудь она мне откроется… Вам кажется это странным?

— Нет, — сказал Тагаев, — я понимаю.

Тагаев стал европологом задолго до того, как термин впервые прозвучал в научных кругах.

Всё началось в тот день, когда маленькому Валентину подарили орбитальный телескоп. Группу миниатюрных спутников вывели на орбиту в рамках какой-то научной программы. Когда исследования завершились, телескоп достался университету, потом его передали школе. Спутники давно нуждались в коррекции орбиты, программный интерфейс устарел, а вести урок астрономии гораздо проще, подключившись к большому публичному телескопу. Вот спутники списали и продали частному лицу.

Родители всегда дарили Валентину полезные подарки, а не те, которые он хотел получить, но эта сложная игрушка его увлекла. Валентин полюбил небо. Со временем одни небесные тела стали ему ближе, присутствие других в космосе он признавал как данность, словно они были людьми. Он и думал о них, как о людях, друзьях и знакомых. Ему нравились ледяные луны газовых гигантов, особенно Европа. Он прочёл о ней, наверно, все научно-популярные книги и статьи, какие можно найти в интернете. Но хотелось большего, он чувствовал, что существует иной уровень понимания и что для этого требуются знания.