Дикие лошади - [99]

— Что ты ответила ему?

— Я ответила, что не видела никаких других ножей и, во всяком случае, если у вас есть что-то такое, то вы должны хранить это под замком в сейфе… и… ну… он велел мне выманить у вас шифр, которым вы запираете здешний сейф. Он пытался открыть, видите… — Она помолчала и жалобно добавила: — Я знаю, что не должна была впускать его. Для чего все это?

— Успокойся, — сказал я, — а я пока подумаю.

— Мне прибрать эти коробки?

— Да.

Первая рыбка попалась на крючок…

— Люси, — произнес я, — почему ты рассказала мне, чего хотел Ридли?

Судя по виду, ей было неуютно.

— Вы имеете в виду, почему я выдала своего дядю?

— Да, именно это я имею в виду.

— Мне не понравилось, как он сказал: «выманить». И… ну… он не был таким милым, как обычно.

Я улыбнулся.

— Хорошо. Ну, а если я скажу тебе шифр и попрошу передать его Ридли? И к тому же сказать ему, какой умницей ты была, как ловко ты вытянула его у меня! И сказать ему, что ты считаешь, будто ножи лежат в моем сейфе.

Она колебалась.

Я сказал:

— Проявляй свою лояльность тем или иным путем, но только к кому-то одному.

Она торжественно произнесла:

— Я отдаю ее вам.

— Тогда шифр — семь-три-пять-два.

— Сейчас? — спросила она, потянувшись к телефону.

— Сейчас.

Люси позвонила своему дяде. Она сильно краснела, излагая ему свое вранье, но могла бы убедить даже меня, не только Ридли.

Когда она положила трубку, я сказал:

— Когда я полностью завершу работу над этим фильмом, как я полагаю, примерно через четыре с половиной месяца, не хотела бы ты приехать в Калифорнию на праздник? Нет, — поспешно продолжил я, — я не буду ставить никаких условий или чего-то ожидать от тебя. Просто праздник. Ты можешь взять с собой маму, если захочешь. Я думаю, тебе это может быть интересно, вот и все.

Ее неуверенность относительно этого предложения внушала нежность. Я был именно тем, кого ее учили бояться: молодым здоровым мужчиной, находящимся в выгодном положении, способным разбить сердце и исчезнуть.

— Я не буду пытаться соблазнить тебя, — спокойно пообещал я. Но неожиданно подумал, что когда-нибудь, когда ока станет старше, я могу жениться на ней. Меня всегда осаждали актрисы. Веснушчатая синеглазая дочка фермера из Оксфордшира, которая играет на пианино и иногда бывает неуклюжей, словно подросток, выглядела ярким контрастом по сравнению с нереальным и нежеланным будущим.

Это не был удар молнии, всего-навсего притаившаяся внутри тоска по нежности, никогда не исчезающая совсем.

Ее первая реакция была резкой и типичной:

— Я не могу позволить себе это.

— Ну что ж, тогда неважно.

— Но… э… да.

— Люси!

Ее щеки все еще пылали. Она хихикнула.

— И что мне дальше делать с этими коробками?

Изначально я приглашал ее разбирать коробки, чтобы найти подход к ее отцу. Казалось бы, теперь мне это уже не нужно, но мне нравилось то, что я могу видеть ее здесь, в моих комнатах.

— Я надеюсь, что ты продолжишь сегодня составление каталога, — сказал я.

— Хорошо.

— Но сегодня вечером мне надо поработать над фильмом… э… в одиночестве.

Она казалась слегка сбитой с толку, но почти совсем успокоилась. Смелый шаг вперед… осторожные полшага назад. Но мы все же добились кое-чего, думал я, и был рад и даже мог спокойно ждать.

Мы вышли в коридор, оставив дверь приоткрытой, и я проводил ее до лестницы и помахал ей вслед. А вернувшись, зашел поговорить с моим телохранителем, которого О'Хара от имени компании поселил в комнате, расположенной напротив моей.

Мой телохранитель был наполовину азиатом — прямые черные волосы, блестящие черные глаза и никаких видимых проявлений чувств. Он был молод, подвижен, хорошо тренирован и быстр, но тем не менее он был лишен воображения и не защитил меня от удара «Армадилло».

Едва я открыл его незапертую дверь и обнаружил его сидящим на стуле лицом ко мне, он немедленно сказал:

— Ваша дверь все время была открыта, мистер Лайон.

Я кивнул. Я договорился с ним, что, если он увидит мою дверь закрытой, он должен воспользоваться моим ключом и немедленно войти в мой номер. Я не мог более ясно или более прямо потребовать помощи.

— Вы ели? — спросил я.

— Да, мистер Лайон.

Я попытался улыбнуться. Никакого отклика.

— Не засните, — примирительно сказал я.

— Нет, мистер Лайон.

Должно быть, О'Хара подбирал его из среднего исполнительного состава, подумал я. Плохой выбор.

Я вернулся в свою гостиную, оставил дверь приоткрытой на шесть дюймов, выпил немного бренди и ответил на телефонный звонок Говарда.

Как я и предвидел, он был в ярости.

— Сиббер сказал мне, что вы сделали его убийцей! Это невозможно! Я этого не позволю! Что скажут Висборо?

Я указал ему на то, что мы можем, если захотим, вставить в фильм другого убийцу.

— Сиббер сказал, что вы вывернули его наизнанку.

— Сиббер сыграл лучшую роль в своей жизни, — возразил я.

И верно, около года спустя, когда наш фильм был представлен на соискание сразу четырех «Оскаров», Сиббер был награжден как лучший актер второго плана и вежливо извинился передо мной. Я пообещал Говарду:

— Мы соберем полное сценарное совещание завтра утром. Вы, я, Нэш и Монкрифф.

— Я хочу, чтобы вы прекратили съемки!

— У меня нет на это власти.