Дикая вода - [4]

Но весна уже пришла окончательно. И об этом говорил не только теплый день. Низко надо льдом тянул табунок уток. Казалось, они стлались над самой рекой. Я показал на них Безрядьеву. Но утки, сверкнув на солнце светлыми крыльями, вдруг резко взмыли вверх над кустами на другом берегу реки и сразу затерялись в небе.

— Давай садиться, — сказал Безрядьев и бросил окурок в воду.

Я столкнул лодку на воду и запрыгнул в нее. И вдруг услышал за спиной громкие ругательства. Это вернулся из дому Шегайкин. Под левым глазом у него наливался огромный фиолетовый синяк.

— Это так ты наподдавал своей бабе? — ехидно усмехнувшись, заметил Антон.

— Я ей еще покажу, — процедил сквозь зубы Шегайкин и направился к своей лодке.

— Живешь ты, Кузьма, бестолково и так же бестолково помрешь, — произнес Антон и начал заводить мотор.

Шегайкин зачерпнул пригоршню воды и приложил ее к подбитому глазу. Другим глазом зыркнул на Антона, но ничего не сказал.

Антон дернул за стартер, мотор затарахтел, выпустив на воду сизое облачко дыма. Поудобнее усевшись на сидении, Антон взял румпель в руки и направил лодку к противоположному берегу. Он знал там каждый кустик. Мы пересекли Обь и по широкому заберегу поднялись до истока, вытекавшего в реку из озера. Выше него стоял лед, дальше плыть было некуда.

Безрядьев сбавил обороты мотора и повернул лодку в озеро. Мы сразу оказались на тихой воде. В конце озера из кустов поднимался синеватый дымок костра. Я показал на него рукой и Антон повернул туда лодку. За кустами виднелась охотничья палатка.

Охотников было трое. Двое спали на траве, один сидел у костра и курил. Я сразу узнал его. Это был пожарник Витек Бровин. Витьку было уже за сорок, но никто в поселке не называл его по-другому. Он считался знаменитостью местных охотников потому, что во всем опережал остальных. Первую весеннюю утку добывал Витек, последнюю нельму на реке перед ледоставом ловил тоже он.

Увидев нас, Витек сморщился, как от зубной боли, и, бросив окурок на землю, стал тщательно затаптывать его сапогом. Весь его вид говорил о том, что мы здесь лишние. Не обращая внимания на холодный прием, мы вылезли из лодки и подошли к костру. Лежавшие на траве охотники сразу открыли глаза, сели. Мы поздоровались. Безрядьев достал сигарету, взял из костра горящий уголек и, прикурив от него, спросил:

— Ну и как дела, мужики?

— Какие тут могут быть дела, — раздраженно ответил Витек и тоже полез за сигаретой. — За три дня на троих взяли двух гусей. В гробу бы я видел такую охоту. А вы куда направились?

Витьку явно не хотелось, чтобы вместе с ним охотились чужие люди. Озеро для пятерых человек было маловато.

— Мы дальше поедем, — сказал я, хотя не представлял, куда можно было уехать с этого озера.

Витек жалостливо посмотрел на меня и спросил, разведя руки:

— Куда же ты уедешь?

Я не стал отвечать. Весенняя благодать разливалась над землей, и настроение у меня было прекрасным. С бугорка, на котором расположились охотники, хорошо просматривалась река. Лед на ней лежал белый и чистый, но поднялся он вровень с берегом. А в сторону материка расстилалась бескрайняя пойма с редким кустарником и высохшей прошлогодней травой. Я посмотрел туда и сразу увидел летящий на нас табунок уток. Охотники потянулись за ружьями, но утки отвернули в сторону и вскоре исчезли из виду.

— Послушай, Витек, — спросил Безрядьев, — ты не был на той протоке? — Антон показал рукой на кусты, из-за которых вылетели утки.

Витек повернулся в ту сторону, качнул головой и сказал:

— Был. Лед там прет со страшной силой. Шум такой, что оглохнуть можно.

— Надо сходить туда, — обратился ко мне Безрядьев.

Я опоясался патронташем, закинул на плечо ружье и мы пошли смотреть протоку. Еще издали услышали шорох и увидели вздрагивающие кусты тальника. А вскоре увидели и протоку. Огромные льдины, вылезая на берег, словно бритвой, срезали тонкие деревца. Более крупные, упираясь корнями в землю, сдерживали напор. Льдины разворачивались и плыли дальше. Сталкиваясь друг с другом, они крошились, вставали на дыбы и, не удержав равновесие, падали. Вода под ними шипела, высоко вверх летели брызги, смешанные с искрящимися на солнце ледяными крошками. Никогда в жизни я не видел ничего подобного.

Но красота ледохода не интересовала Безрядьева. Ему нужно было быстрее добраться до охотничьих мест. Он заметил, что лед почему-то движется вдоль одной стороны протоки. Вода у противоположного берега была чистой. Перебравшись туда, можно было плыть несколько километров. Антон посмотрел сначала на протоку, потом на меня. Я понял его замысел. Но для того, чтобы отправиться в путь, нам надо было перетащить сюда лодку. От озера до протоки не меньше трехсот метров.

— Мужики помогут, — словно угадав мои мысли, произнес Антон. — Пошли.

Но вместо того, чтобы идти, он резким движением руки приказал мне присесть и показал на дальние кусты. Из-за них прямо на нас летел табунок уток. Я сорвал с плеча ружье, трясущимися руками затолкал патроны в стволы и, не целясь, выстрелил. Утки пронеслись мимо. Я проводил их взглядом, ругая себя за промах, и вдруг увидел, что одна из них сложила крылья и со стуком упала на землю. Бросив ружье, я побежал к ней. На сухой траве, раскинув крылья, лежал шилохвостый селезень. Я взял его за черный клюв и с торжествующим видом посмотрел на Антона. Со стороны выстрел выглядел мастерским, хотя в утку попал я случайно. Но Антон этого не знал.