Дикая - [138]

Я чувствовала невидимую линию, протянувшуюся между этими стрелами и мной. Если он попытается что-то со мной сделать, я схвачу одну из этих стрел и всажу ему в глотку.

— Думаю, тебе лучше идти, — ровным тоном сказала я. — Скоро стемнеет. — Я обхватила себя руками за плечи, обостренно осознавая, что на мне нет лифчика.

— Это свободная страна, — возразил он. — Я пойду тогда, когда буду готов. У меня есть права, знаешь ли! — Он взял в руки свою банку от пепси с водой и осторожно поболтал ее.

— Какого черта ты здесь делаешь? — донесся сердитый мужской голос, и секундой спустя на полянке появился рыжий. — Мне пришлось взбираться по тропе, чтобы отыскать тебя. Я уж думал, ты заблудился. — Он бросил на меня неприязненный взгляд, словно это я была виновата, словно это я сговорилась со светловолосым, заставила его остаться. — Нам нужно идти сейчас же, если мы хотим добраться до грузовика до темноты.

— Поосторожней тут, — бросил мне светловолосый, снова надевая на плечи рюкзак.

— Пока, — сказала я очень тихо, не желая ни отвечать ему, ни разозлить его, оставив без ответа.

— Глянь-ка! Уже десять минут восьмого, — сказал он. — Теперь можно и попить.

Он отсалютовал мне своей банкой, словно готовя тост.

— За молодую девицу, которая бродит по лесам в полном одиночестве! — сказал он, сделал глоток, а потом повернулся и пошел вслед за своим другом вниз по тропе.

Я некоторое время постояла, как в прошлый раз, когда они уходили, ожидая, пока распустятся узлы страха. Ничего не случилось, говорила я себе. Я в полном порядке. Просто он подозрительный, вспыльчивый, недобрый человек. Но теперь он ушел.

Я торопливо запихала палатку обратно в рюкзак, выключила плитку, опрокинула почти закипевшую воду в траву и швырнула котелок в пруд, чтобы он остыл. Сделала глоток обработанной йодином воды и затолкала бутылку, влажную футболку, лифчик и шорты обратно в рюкзак. Подняла Монстра, застегнула его, встала на тропу и пошла на север в сгущающихся сумерках. Мой разум снова переключился в первобытное состояние, в котором не было ничего, кроме движения вперед. Я шла и шла, до тех пор, пока ходьба не стала невыносимой, пока мне не показалось, что я больше не смогу сделать ни шага.

А потом побежала.

18. Королева МТХ

Когда на следующее утро в небе забрезжил рассвет и я проснулась, шел дождь. Я лежала в своей палатке на узкой ленте тропы; ее 60 сантиметров были единственным плоским местом, которое я сумела отыскать в темноте накануне вечером. Дождь начался в полночь, он лил всю ночь и все утро, пока я двигалась вперед. Я думала о том, что случилось между мной и теми двумя мужчинами. О том, что едва не случилось — или вообще не должно было случиться, — проигрывая это снова и снова в своем воображении, чувствуя дурноту и слабость в конечностях. Но к полудню все это было уже далеко позади, и я вернулась на МТХ — после петли, которую ненамеренно описала, промахнувшись мимо развилки.

Вода лилась с неба и капала с ветвей, струилась по ложу тропы. Я шла под кронами огромных деревьев, которые смыкались высоко надо мной. Кусты и высокие травы, обрамлявшие тропу, обдавали меня брызгами, когда я задевала их. Каким бы мокрым и печальным ни был лес, в нем было нечто волшебное — нечто готическое во всей его зеленой грандиозности, одновременно сияющей и темной, настолько щедрой и роскошной в своем буйстве, что это казалось нереальным. Будто я иду по волшебной сказке, а не по настоящему миру.

Дождь то прекращался, то снова начинался весь этот день и весь следующий. В начале вечера, когда я достигла берегов озера Олалли, раскинувшегося на двухстах сорока акрах, тоже шел дождь. Я прошла мимо закрытой егерской станции с глубоким чувством облегчения, плюхая по грязи и влажной траве. Миновала несколько столиков для пикника и дошла до небольшого скопления темных деревянных зданий, составлявших Олалли-Лейк-Резорт. До того как я попала в Орегон, у меня было совершенно иное представление о том, что означает слово resort — «курорт». Вокруг не было ни души. Все десять примитивных хижин, разбросанных по берегу озера, казались пустыми. А крохотный магазинчик, расположившийся между ними, был закрыт на ночь.

Пока я стояла под высокой елью возле магазина, снова начался дождь. Я натянула на голову капюшон дождевика и стала смотреть на озеро. В отдалении должна была маячить огромная вершина горы Джефферсон, а на севере начинался невысокий подъем на Олалли-Бьютт. Но я не могла разглядеть ни одну из этих гор, заслоненных пеленой сгущающихся сумерек и тумана. Поскольку гор видно не было, ели и широкое озеро напомнили мне северные леса Миннесоты. Да и воздух пахнул так же, как в Миннесоте. Прошла неделя после Дня труда[43]; осень еще не наступила, но была близка. Все здесь казалось заброшенным и покинутым. Я пошарила в карманах дождевика, вытащила оттуда страницы путеводителя и прочла о месте, где можно было разбить лагерь, — о полянке за егерской станцией, выходившей лицом к озеру Хэд, миниатюрному соседу Олалли.

До того как я попала в Орегон, у меня было совершенно иное представление о том, что означает слово resort — «курорт». Вокруг не было ни души. Все десять примитивных хижин, разбросанных по берегу озера, казались пустыми.