Дикая - [13]

К тому времени как я приехала в городок Мохаве, штат Калифорния, вечером накануне своего похода по Маршруту Тихоокеанского хребта, я «выстрелила» из Миннесоты в последний раз. Я даже сказала об этом маме, хоть она и не могла меня слышать. Я сидела на цветочной клумбе в лесу на нашей земле, там, где мы с Эдди, Полом, моими братом и сестрой смешали ее прах с землей и уложили надгробный камень, и объясняла ей, что больше меня не будет рядом, чтобы ухаживать за могилой. А это означало, что никто не будет за ней ухаживать. У меня не оставалось другого выбора, кроме как позволить ее могиле снова зарасти сорняками, быть погребенной под сорванными ветром с деревьев сучьями и упавшими шишками. Предоставить ее на милость снегов, муравьев, оленей, барибалов[10] и земляных ос. Я лежала на земле, смешанной с ее прахом, посреди крокусов и говорила ей, что все нормально. Что я сдалась. Что с тех пор, как она умерла, все изменилось. Что случились вещи, которые она не могла бы вообразить, которые ей даже в голову не могли прийти. Слова изливались из меня тихо и мерно. Меня охватила такая печаль, как будто меня кто-то душил. Но при этом казалось, что вся моя жизнь зависит от того, произнесу ли я эти слова. Ты всегда будешь моей матерью, говорила я ей, но мне нужно идти. В любом случае теперь, лежа в этой цветочной грядке, ты не сможешь больше обо мне заботиться, объясняла я. Я перенесу тебя в другое место. В единственное место, где я всегда смогу до тебя дотянуться. В себя.

На следующий день я покинула Миннесоту навсегда. Я собиралась пройти по МТХ.

Была первая неделя июня. Я приехала в Портленд в своем грузовичке «Шевроле» 1979 года, нагруженном дюжиной ящиков, наполненных обезвоженными продуктами и припасами для похода. Предыдущие недели я провела, собирая их, адресуя каждую коробку самой себе и надписывая названия мест, где я никогда в жизни не была. Это были остановки вдоль МТХ с говорящими названиями, такими как «Озеро Эхо» и «Содовые Ручьи», «Водопады Барни» и «Долина Сейед». Я оставила грузовик и коробки у Лизы, своей подруги, в Портленде. Ей предстояло высылать эти коробки мне на протяжении всего лета. Потом села на самолет, летевший в Лос-Анджелес. А оттуда выехала в Мохаве, сговорившись с братом другой своей подруги.

Мы въехали в городок ранним вечером, когда солнце уже зацепило краем го́ры Техачапи, вздымавшиеся на западе в паре десятков километров позади нас. Те самые горы, по которым завтра днем я буду идти. Город Мохаве расположен на высоте примерно 854 метра над уровнем моря. Но мне казалось, будто я нахожусь на самом дне какой-то впадины. Дорожные знаки с вывесками заправочных станций, ресторанов и мотелей здесь поднимались выше самого высокого дерева.

Я лежала на земле, смешанной с ее прахом, посреди крокусов и говорила, что все нормально. Что я сдалась.

— Можешь высадить меня здесь, — сказала я парню, который привез меня из Лос-Анджелеса, указывая на старомодную неоновую вывеску с надписью «Мотель Уайтс». Над ней полыхали желтым буквы «ТВ», а под ней — слова «есть свободные места», выведенные розовым. По неказистому виду здания я предположила, что это самая дешевая ночлежка в городе. Для меня — то, что надо.

— Спасибо, что подвез, — сказала я, когда мы подрулили к стоянке.

— На здоровье, — ответил он и взглянул на меня. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

— Да, — ответила я с напускной уверенностью. — Я не раз путешествовала одна.

Я вышла из машины с рюкзаком на плечах и двумя огромными пластиковыми пакетами из универмага, полными разных вещей. Я намеревалась вынуть все из пакетов и уложить в рюкзак до отъезда из Портленда, но у меня не хватило на это времени. В результате пришлось так и везти пакеты с собой. А теперь я соберу все это в своем номере.

— Удачи, — сказал мой попутчик.

Я смотрела, как он уезжает. У горячего воздуха был привкус пыли, от сухого ветра волосы лезли в глаза. Парковка была вымощена крохотными белыми камушками, скрепленными цементом. Мотель — длинный ряд дверей и окон, занавешенных потрепанными гардинами. Я закинула на плечи рюкзак и подобрала с земли пакеты. Было так странно сознавать, что это — единственное, что у меня есть. Я внезапно ощутила себя беззащитной, воодушевление мое куда-то слиняло, а ведь я на него рассчитывала. Все последние полгода я представляла себе этот момент, но теперь, когда он настал, — теперь, когда всего десяток миль отделял меня от самого МТХ, — все казалось менее ярким, чем в моем воображении. Как будто я попала в сновидение, все мысли была жидкими и вялыми, и вперед их толкала только моя воля, а не инстинкты. Войди внутрь, пришлось мне приказать самой себе, прежде чем я сумела сделать шаг по направлению к рецепции мотеля. Спроси для себя номер.

— Восемнадцать долларов, — обронила пожилая женщина, которая стояла за конторкой. С грубой выразительностью она смотрела мимо меня, сквозь стеклянную дверь, через которую я прошла мгновением раньше. — Это если вы без спутника. За двоих — больше.

— У меня нет никакого спутника, — проговорила я и вспыхнула: только говоря правду, я чувствовала себя так, будто лгу. — Этот парень просто подвозил меня.