— Мне деваться некуда. Разве только обратно в зону? Но кому охота? — отмахнулся поселенец, глянув на бутылку водки, стоявшую на столе.
— А ты сюда, как понимаю, на поселение? Надолго ли? — спросил Игорь.
— На пять лет. Уже и работу подобрали. Для начала водовозом, на лето обещали другую «пахоту» сыскать.
— Значит, ассенизатором, — хмыкнул Игорь Бондарев. — Из своих никого не уговорили. Хоть и зарплата там хорошая, а в поселке полно безработных, на это место у тебя не будет конкурентов.
— И меня не сфалуют! Я — не лидер, чтоб за всеми говно чистить!
— Ты тоже из гордых? Тогда валяй в зону! Нынче любому делу рады, лишь бы оно оплачивалось.
— А почему в говночисты не идут?
— Алкашей посылали из вытрезвителя. Те пару сортиров почистят, им заплатят. Они как наберутся, из туалетов на носилках вытаскивали менты. Оно и понятно, там без водки нельзя, задохнуться можно насмерть. Потому платят хорошо, что для здоровья работа вредная. Пока зима стоит — терпеть можно, зато летом спасения нет. Вот и отлавливают первого провинившегося. После такого алкаши не то про водку, о квасе забывают, — нарезал хлеб Бондарев и, положив его на стол, предложил, — давай выпьем, Гоша, чтоб не застрять нам в чужом гальюне. А свой мы как-нибудь почистим по очереди. Ведь сами пользуемся. Теперь и ты подключишься.
— А те наши соседи чистят за собой? — спросил Гоша.
— То как же? И меня заставили, хотя я им не пользуюсь неделями. Ну, да все равно достали! — налил в стаканы по половине и, взяв свой, предложил: — За знакомство!
После второй дозы на душе потеплело. Языки развязались. Мужики стали доверчивее и вскоре узнали друг о друге всю подноготную.
— Я ж с чего в эту дыру загремел, конечно, не с добра. Ведь юрист, в Магаданской госбезопасности работал. Еще в те времена! Тогда все по приказу было. Это теперь дозволено спорить. Мы о том и не мечтали. За любую мелочь могли поставить к стенке и размазать молча. Как моего друга шлепнули. Знаешь, за что? На параде первомайском шел в общей колонне и не доглядел, как портрет вождя, который он нес, повернуло ветром обратной стороной, лицом к Кольке. Так он и пронес его мимо трибун. Посчитали это глумлением над вождем, назвали мужика шпионом и диверсантом. А он был простым сантехником при институте. Когда я попытался вступиться, сказали, что поставят рядом, если еще рот открою. А подыхать не хотелось, замолчал. Все ждал Кольку, думал,
—
—
—
—
