Дикая стая - [6]

Ветер дул сбоку, от западного мыса. Под руками и коленями Степана потрескивал высохший мох–ягель. Он махнул рукой, и суки замерли на месте, теперь они не помощники. Он уже видел черно–синие илистые бугры нерпичьего пляжа. Ствол обреза лег в клейкую от смолы черную ветку.

Жакан из правого ствола расколол череп лахтака. Еще не отгрохотало эхо, а нерпичий пляж пуст, лишь круги широко разбегались у галечной полосы.

Тяжеленную тушу ворочая слегой, подкладывая под нее лапник, Степан с морского зайца долго сдирал шкуру, толщиной в палец.

В тяжеленную шкуру завернув сердце, печенку, лучшие куски мяса, бруски сала для светильников, Степан по воде потащил большой, окровавленный узел.

С другого берега, отдыхая на валуне, он наблюдал, как голодная стая набросилась на добытого им морзверя. Море помогало полуволкам, приливной волной двигало наверх огромный кусок мяса и жира…

ГЛАВА 3

Середина августа. На смену кете пришли косяки кижуча, но их намного меньше. Отнерестившейся рыбой Степан доверху наполнил глубокую яму, засыпал землей. Зимой, когда для собак наступит тяжкое время, он вскроет могильник. Мерзлая, вонючая масса такое лакомство для них! Весной после лежки медведи даже землю жрут со стенок уже пустых ям…

Тем временем в стае собак поубавилось, при вожаке такого бы не случилось. Росомаха не тот зверь, который отступает, одновременно похожая на куницу, собаку и медведя. Пышный, длинный хвост, широкие лапы со страшными, полувтягивающимися когтями, куньи уши.

Когда Степан с обрезом подбежал к визжащему, рычащему клубку (в центре, как черт, вертелся какой–то буроватый с сединой зверь), два красивых, широкогрудых кобелька задними лапами судорожно скребли землю. Из разорванных животов толстыми червями выползали лилово–красные, с перламутровым блеском кишки.

…Полный прилив. Оранжевый свет луны темно–золотой чешуей мерцал на груди мерно дышавшей бухты. Словно комарик, где–то далеко нудел мотор.

Четко выделяясь на воде, по обе стороны отбрасывая белые «усы», дюралька вырулила из–за мыса «Упавшей скалы». За рулем мужик в ватнике и бейсболке, рядом женщина в кожаной куртке и ярком платке. Собаки, выгибая широкие спины, настороженно вглядывались в море.

Мужик взял правее, видимо, хорошо знал эти места, шел точно по фарватеру речки. С выключенным мотором лодка по инерции двигалась к полузатопленным кустам. Стальной, трехлапый якорь вцепился в корень кедрача.

О ветки и сучья обдирая лицо, крича, Степан кинулся вслед стае. Рычащие полуволки в полукольцо взяли лодку — мгновение и случится непоправимое. «Вертикалка» мелко дрожала в руках мужика, пальцы на обоих спусковых крючках. Хрипя, как сохатый, Степан пинками раскидал собак. Лишь их ему было жалко, людей в лодке сейчас он ненавидел. Впервые в жизни почувствовал себя собственником, вся долина принадлежала ему, и вдруг появляются чужаки!

— Опусти стволы! — прорычал Степан. — Только двоих успеешь уложить…

В побелевших пальцах мужика ружье прыгало, как живое. С глазами круглыми от ужаса, прижав руки к груди, девушка в кожанке каменно застыла на скамье. Заикаясь от пережитого страха, мужик с усилием расцепил челюсти.

— Тттвввои зззверюги!..

— Мои…

— Да это ж волчары, мать их в душу!.. — брызгая слюной, заорал мужик в бейсболке, этим криком словно маскируя свою недавнюю слабость и беспомощность..

— Еще похлеще… — с оттенком гордости за собак мрачно проронил Степан. Ему очень не хотелось незваных гостей приглашать в пещеру, придется врать, изворачиваться. Мужик в ватнике ему не нравился: глазки быстрые, сторожкие, колючие. Такие все сразу цепко схватывают… К тому же Степан не знал, в этих местах держат ли до сих пор собачьи упряжки. Хотя довольно прохладно, мужик грязным платком вытер взопревший лоб, лысую голову. Лицо у него в многочисленных складках и шрамах, кончик широкого носа приплюснут, скулы в белесой щетине.

Прихрамывая (собачьи зубы крепко сдавили ступню), Степан вел испуганно оглядывающихся гостей. Оборачиваясь, он натыкался на взгляд девушки, в ее ночных глазах разгорался огонек интереса, какого–то узнавания, как будто прежде она знала Степана…

В пещере девушка испуганно взвизгнула и смущенно рассмеялась. Возле ее ног Степан поймал пузатого Ваську и сунул за пазуху. Крыса высунула мордочку, бусинки глаз налиты любопытством, она принялась чихать. Степан весело усмехнулся, уловив полузабытый запах «тет–а–тет»

Невольно морщась от вони плохо выделанных шкур, девушка с любопытством оглядывала тесное жилье, исподтишка изучая бородатого отшельника в дранном турецком джемпере, промасленных джинсах с кожаными наколенниками. От дрожавшего света светильников глаза ее становились то синими, то наливались зеленью, то вдруг темнели, в них на мгновение проскальзывало что–то дремучее, ведьмачье… Густые медные волосы туго заплетены во французскую косу, кожа лица белая, гладкая, без единого пятнышка, губы толстые, яркие.

Не удержавшись, Степан загляделся на нее: таких красоток он видел в иллюстрациях порножурнала, принесенного морем. Он научился не замечать их непристойные позы, отмечая лишь красоту…

В глазах рыжеволосой вспыхивал лукавый, тайный огонек: так смотрит женщина на любовника в присутствии мужа… Выгибая талию от тяжести объемистой сумки (в таких коробейники возят товар за бугор), она поставила ее в угол. Прошуршали молнии высоких сапог, с вздохом облегчения девушка пошевелила пальцами ступней в полупрозрачной черни чулок. От пламени очага и коптящих светильников серебряные узоры на ее тонком джемпере наливались киноварью.