Дикая собака - [4]

Пока бесхозные башибузуки блуждают по просторам нашего благословенного Курухана, надо подготовить общественное мнение. Кинул Семёну пару серебрушек на представительские расходы. Добавил:

— Всем рассказывайте, какой я смелый, добрый и справедливый. На рожон не лезьте. Предупреди Дохсуна, где вы будете. Хватит нам потерь!

— Хорошо, Магеллан. Будет исполнено! — развернулся и степенно пошел к пацанве. Да-а, научились себя блюсти. Гордая птица — ёж. На кривой козе не подъедешь.

Тыгын же продолжил мне рассказывать про то, что произошло на Малых Камнях:

— Сам Алгый давно мёртвый был, то ли прибили его, то ли сам помер. Брат его всем заправлял. Так мы подъехали, спрашиваем, ну где мой родственник, Улахан Тойон? Хотели нас спровадить, но не получилось у них. Там целая шайка угнездилась. Ну я осерчал, пару голов срубил, нухуры мои оцепили аласы.

Далее рассказ изобиловал оборотами: «А я ему — р-р-раз! А он вжик! А я ему тыц!» Ну, в общем, кого зарубили, кого повязали, кого в плен взяли. Родни Алгыя в живых уже к тому времени никого не было, не считая брата-наркомана, здесь с этим радикально. Никаких претендентов чтоб в дальнейшем. Тех, кого повязали — допросили и повесили, а вот что делать с пленными, Тыгын не знает. То есть не было такого количества пленных в его практике. Полторы сотни душегубов, которые на поверку оказались трусами и никчемными людьми. Тут Тойон сказал:

— Я даже в кулуты их не возьму, это не люди, это какой-то сброд. Не понимаю, откуда вообще такие берутся.

Наивный, не знает он.

— И что теперь с ними делать? Всех убить? Мне же потом вся Степь кости перемывать будет, что безоружных казнил. Никакой тебе воинской славы.

— Дорогу строить. Очень помогает от всех болезней, особенно от головы. Воспитывает, в самых безнадёжных случаях, любовь к полнокровной жизни и общественно-полезному труду. Искореняет вредные привычки, лень и страсть к праздному времяпровождению. Очень у нас распространённое явление. Можно ещё лес рубить, щебень добывать, но тачку катать — это самое то. Мне прадедушка рассказывал.

— Это как?

Я Тыгыну рассказал, что был такой лорд Китченер, который Горацио Герберт, и тоже в своё время столкнулся с той же проблемой. И он её решил, только колючей проволоки на это ушло многовато. А так вообще ничего идейка. Другие последователи идею лорда расширили и углубили[6], так что в этом смысле земной опыт богат и многообразен. Поскольку дело идёт к тому, что скоро в руках Тыгына окажется достаточное количество всякой твари по паре, то создание фильтрационных и пересыльных лагерей станет насущной необходимостью. Для убедительности намерений, пейзаж вокруг караульных вышек украсят десяток виселиц для особо упорствующих вдохновителей мятежа, а главное, их идеологов. Ну а потом, после сепарации и санобработки, поступить с оставшимися в живых по делам их. Мастеров раскидать по всему Харкадару, чтобы они забыли всё, чему их научили, остальных отправить на восстановление того, что они успели разрушить. Изложив, таким образом, Тыгыну краткий курс будущей политики в отношении вынужденных переселенцев, я пообещал ему пару тонн колючки и егозы. Видел где-то на складах. Я там много чего видел, но как-то руки не доходят.

Кстати о терминологии и топонимике. Тыгын упорно, я стал это замечать, упорно Харкадар называет Степью. Всё-таки нам в скором времени не избежать разногласий по этому поводу. И Сайнару надо как-то уговорить, что кроме Степи есть ещё и города, и, как оказалось, шахты, и деревни с посевами и садами. Нелёгкая задачка, иликтрический компот. Ничё, у меня теперь Арчах есть. Он кого хочешь в чём хочешь убедит.

С отъездом у нас так вот сходу ничего не получилось. Утром явился на наши светлы очи первый отряд покойного Алгыя. С целью не пущать и освободить. Им быстро, ещё на подходах, объяснили, что в городе нынче оранжевые, так что надо спешиться, поснимать шапки и на карачках ползти, вымаливать у всенародно избранного Улахан Тойона прощение. Посыпая головы пылью. Наверняка это всё сопровождалось изящными шутками и незлобивым юмором. Чиста по-солдатски.

Очень кстати мне подгадали коммунары, выведя из города все боеспособные части. Теперь нухуры вразнобой возвращались и попадали на ритуал принятия присяги новому Улахан Тойону. То есть мне. И кочевряжиться им было не с руки — город был фактически оккупирован полутысячей Тыгына. Под это дело тут же установили полуведёрный котёл, налили в него кумыса и начали клясться на крови. Это не больно, но такое количество кумыса пришлось выпить — мама не горюй. Пребывая в экстазе от этой процедуры, я заметил мельком ненавидящий взгляд от одного из полусотников, из вновь прибывших. Это меня насторожило, и я начал волноваться. Ни с того, ни с сего. Клятва на крови исключала покушение на мою жизнь со стороны новых нухуров, но мне же с ними жить и работать.

Вечером состоялся очередной пир — тут пир по любому поводу. И без повода тоже, но я приветствовал новых бойцов за простое человеческое счастье. Мир, дружба, жвачка. Утром оказалось, что во время пира порезался ножиком это самый полусотник! И это при жуткой нехватке руководящих кадров в моей новой Империи. Ну, в смысле Епархии. Ну, вы поняли, о чём это я. С утреца меня за завтраком просветил Тыгын. Оказывается, не я один заметил ненавидящих меня людей.