Дикая любовь - [7]

Мраморный фасад Киноцентра был подсвечен прожекторами, он будто парил над осенней слякотью. За стеклянными дверями в холле с фонтаном видна была приодетая по поводу премьеры публика, открытые вечерние платья, цветы, оттуда слышалась музыка. Максим ждал у гранитной лестницы, жевал мороженое, держа на отлете подтекающий уже второй стаканчик для Маши.

Губан загнал «Волгу» на газон, под тень деревьев, так чтобы Маша могла видеть Максима на другой стороне улицы.

— Уйдешь через дворы, — указал он Шарипову, — Я объеду, подхвачу тебя у парка. Пошел!

Тарас перед глазами у Маши передал Шарипову выкидной нож. Тот, ухмыляясь, щелкнул лезвием, спрятал в карман и не торопясь двинулся через улицу к Максиму.

— Закурить будет?

— Не курю, — Максим мельком глянул на него и повернулся спиной.

Шарипов посмотрел в сторону «Волги», потом в темный провал проходного двора, прикидывая, куда бежать…

— Не надо! Ну, пожалуйста!.. Максим!! — Маша рвалась к двери.

Губан и Тарас крепко держали ее. Можно было кричать во весь голос — за поднятыми стеклами ее все равно не было слышно.

— Ну? — спросил Губан.

Маша сжалась на сиденье, судорожно закрывая голову руками.

— Ну!

Она вздрогнула от окрика, нащупала дрожащими пальцами «молнию» на куртке…

Шарипов заметил выскочившего из машины Тараса и похлопал Максима по плечу:

— Курить — здоровью вредить. Молодец! Наш чувак!

Максим проводил его удивленным взглядом до машины…

Тарас и Шарипов курили около «Волги», посмеиваясь, подглядывая в окна. Шуганули проходящую мимо парочку.

Максим на другой стороне улицы досадливо бросил наполовину вытекшее Машино мороженое.

— Может, ты все-таки объяснишь, что случилось?

— Ничего, — Маша пожала плечами и попыталась улыбнуться. Она сидела на диване, зябко ссутулившись, сжав дрожащие ладони коленями. — Просто гуляла…

— Просто гуляла? — раздраженно спросил Максим.

— Да…

— А меня предупредить ты могла? Я, как идиот, полтора часа торчу у кинотеатра, а она просто гуляет! Я Раисе звонил, она там на ушах стоит, допрашивает, кто тебя последним видел, а она гуляет…

— Холодно… — Маша свернулась на диване, поджав колени к груди, нащупала сзади плед, натянула под горло.

Максим, прерванный на полуслове, постоял над ней. Сел рядом, обнял ее, но Маша отвернулась:

— Не надо.

Максим все-таки поцеловал ее в лоб. Нахмурился и снова прижался губами.

— Да у тебя температура. Нагулялась! — он достал градусник. Маша покорно сунула его под свитер.

— Наверное, простыла… — Максим звонил директрисе с кухни. Отец ужинал, мать стояла у плиты. — Нет, Раиса Николаевна, сейчас она останется у меня, а завтра, если будет лучше, я ее привезу… Есть все лекарства… Будет хуже — вызову «скорую»… Хорошо. До свидания, — Максим повесил трубку и направился было в комнату.

— Неплохо было бы сначала у нас спросить, — сказал отец.

— Куда ее сейчас везти, в таком состоянии!

— Я сам бы предложил ее оставить у нас, но сначала надо было спросить.

— Ты не один здесь живешь! — вступила мать. — Неизвестно, какие там у них болезни в детском доме! Там вши, там грязь, там черт знает что. Может, это вообще тиф!

— Какие вши? Какой тиф? Что ты несешь, ма? Даже если тиф — что, гнать ее из дома?.. Ты — умный, интеллигентный человек, ма, но как только разговор о ней, из тебя что-то… первобытное прет!

— Ладно, не шуми. Пусть она сегодня переночует… — сказал отец.

— Но ляжешь ты в кабинете у отца! — закончила мать.

Максим даже засмеялся.

— Вы смешные люди, честное слово! А то вы не знаете, что мы уже год любовники.

— Не знаю и знать не хочу!

— Хорошо, мы с матерью смешные люди. Но ты можешь сделать такое одолжение? — миролюбиво спросил отец.

— Ладно, — сказал Максим. — А чтобы впредь не было таких инцидентов, мы завтра или когда она поправится, пойдем и подадим заявление. Мы собирались пожениться после школы, но если вы так настаиваете…

Маша, слышавшая разговор сквозь закрытую дверь, улыбнулась сквозь слезы в темноте.

— На ком жениться? На ней? — взвилась мать. — Дебилов рожать?

— Что? А ты хоть знаешь, как ей диагноз ставили?

— Мне это неинтересно! Я…

— А ты послушай! Тебе полезно! Приходят дяди-врачи, умные и интеллигентные, как вы, загоняют всех детишек скопом и показывают картинку: бурундучка там или виноград. А им сказки с картинками не читали папа с мамой — некому читать было. И виноград они в глаза не видели. И всем диагноз — олигофрения. И на всю жизнь! А ее просто любить надо!

— Она мне никто! Я тебя, дурака, люблю, мне тебя жалко…

— Мне твоя любовь вот где, — провел Максим по горлу. — Как гиря — шагу не ступишь! — он хлопнул дверью.

— Вот и поговорили, — сказал отец.

Максим забросил сумку с учебниками за спину, откатил мотоцикл от школы, чтобы не грохотать под окнами.

— Ты можешь уделить мне некоторое время? — подошла к нему Сью.

— Извини, Сью. По местам боевой славы — в другой раз.

— О нет, я не в этом смысле. Я не могу тебя эксплуатировать бесконечно, — засмеялась Сью. — Я только хотела сказать, что я виновата про тебя.

— Перед тобой… Почему? — безо всякого интереса спросил Максим.

— Я не знала, как ты воспримешь это, и я без твоего разрешения показала твои программы моему отцу. Он очень тебя хвалит.