Дикая лошадь под печкой - [12]

А чтобы до той поры ничего не забыть, он поставил в тетради два знака. Один кружок, который означал: «Пока всё спокойно», и одну кляксу, означавшую: «Я ужасно одинок в этой палатке».

Маленькое Орлиное Перо долго смотрел на эти записи и повторял обе фразы до тех пор, пока не заметил, что ему от этого становится только тоскливей и страшней. Надо бы записать ещё что-нибудь другое. Но сколько он ни вслушивался и ни вглядывался в марлевые окошки, то в одно, то в другое, было всё так же тихо и так же одиноко.

И ещё становилось не по себе от того, что никаких Открытий и Находок почему-то всё не было.

— Не понимаю. Просто не понимаю. В конце концов, должно же что-то произойти. Не может же всю ночь быть тихо да тихо.

И он разок-другой шмыгнул носом, потому что опять забыл дома свой носовой платок.

Так он сидел, закутавшись в клетчатое одеяло, и дожидался Открытия. Хорошо бы, конечно, лечь и заснуть, тогда ему не пришлось бы всё время думать про своё одиночество. Но он никогда не слыхал, чтобы великие Путешественники и Открыватели спали. Поэтому он продолжал сидеть и прислушиваться.

В уме у него уже сложилась третья запись для дневника, вот какая: «Боюсь, в этой части света уже нечего открывать», — как вдруг он услышал какой-то шорох. Он осторожно подполз к марлевому окошку и выглянул.

Вновь послышался шорох, кто-то крадучись пробирался по траве.

Потом он увидел тень.

Громадная чёрная тень двигалась через лужайку к палатке. Он затаил дыхание. Тень приближалась.

Знать бы ему, которая это из тридцати семи опасностей! Но от ужаса он ни одной не мог вспомнить.

А ещё хорошо бы поставить знак в дневнике, чтобы Якоб Борг и другие узнали когда-нибудь, сколько страху ему довелось натерпеться. Но он не мог шевельнуться.

Шорох прекратился. Тень, наверное, была уже возле самой палатки. Маленькое Орлиное Перо схватился за свой лук, но пустить стрелу не решался. «Что, если выстрел только разъярит чудовище? Может, оно увидит, что я его не трогаю, и тоже меня не тронет. Или подумает, что в палатке никого нет, и пойдёт себе дальше».

Да, это было бы, конечно, лучше всего.

Однако чудовище — страшная чёрная тень — продолжало стоять у палатки. И вдруг постучалось. Раз, другой.

Маленькое Орлиное Перо натянул на голову одеяло и решил притвориться мёртвым. Он слышал, как чудовище называет его по имени, но не отзывался. Он думал о Якобе Борге, о Панаделе. И конечно, о Катеньке. Взглянуть бы на неё ещё хоть разок, и всё.

Нет, было уже поздно. В палатку вновь постучались, и чей-то голос спросил шёпотом:

— Маленькое Орлиное Перо, ты уже спишь?

Маленькое Орлиное Перо молчал.

Он закрылся с головой одеялом и тяжело дышал. Как бы хотелось ему сейчас лежать вместе с друзьями под красным диваном! Он услышал, как медленно открывается полог палатки. «Может быть, кто-нибудь после хотя бы найдёт мой дневник, — подумал он. — И может, даже сумеет его расшифровать».

Тут одеяло с его головы стянули, и он услышал голос Панаделя:

— Что это ты делаешь? Зачем ты сидишь под одеялом, а, Маленькое Орлиное Перо?

Это в самом деле был Панадель, его славный друг, Панадель-Бродяга.

Маленькое Орлиное Перо глубоко вздохнул.

— Ох, Панадель, — с облегчением сказал он, — я, понимаешь, жду Открытия.

— А что ты хочешь открыть? — спросил Панадель.

— Не знаю, — сказал растерянно Маленькое Орлиное Перо. — Боюсь, что-нибудь открыть вообще очень трудно.

— Да, — кивнул Панадель понимающе, — настоящее Открытие — самое трудное дело.

— И к тому же, знаешь, — добавил Маленькое Орлиное Перо, — у Открывателей такая опасная жизнь.

— Это верно, — глубокомысленно сказал Панадель. — Но всякая профессия требует жертв.

— А что это значит: «требует жертв»? Бродяга посмотрел на него удивлённо:

— Как, ты не знаешь, что это значит?

— Нет, — признался Маленькое Орлиное Перо. — А это очень важно?

— Ещё бы! — сказал Панадель. — Важней некуда. То есть, скажу я тебе, нет на свете ничего важней, чем приносить жертвы ради своей профессии и своего долга.

— А как это приносить жертвы?

— Ну… по-всякому. Если кто-нибудь, например, тебе наврёт с три короба — так это потому, что профессия того требует. И долг. Ты себе представить не можешь, на что только некоторые не идут ради своей профессии.

— Какой ужас! И что… все должны приносить эти… жертвы? — спросил Маленькое Орлиное Перо озадаченно.

— Все, — грустно кивнул Панадель. — Профессия нелегко даётся.

Маленькое Орлиное Перо глубоко вздохнул:

— Нет, боюсь, у меня это не получится.

— Вот хочешь, я тебе расскажу один случай? — оживился Панадель. — Когда я ещё был Профессором…

— Ты был Профессором? — удивился Маленькое Орлиное Перо.

— Да. Профессором и Железнодорожником. Все Бродяги бывают когда-нибудь Профессорами и Железнодорожниками, — объяснил Панадель.

Маленькое Орлиное Перо смотрел на него в изумлении.

— Да, так вот, когда я был Профессором, — продолжал Панадель, — я был знаком с одним Генералом. У него была профессия — стрелять в людей. С ним из-за этого не очень-то дружили. В конце концов к нему просто перестали даже ходить в гости, потому что он во всех хотел только стрелять и стрелять. Генерал переживал ужасно. Как же ему выполнять свой долг, если никто к нему больше не приходит? Кончилось тем, что он выстрелил сам в себя.