Дикая история дикого барина (сборник) - [47]

Шрифт
Интервал

Хорошо ли это? В нравственном смятении я.

Тексты

Вот читаешь, к примеру, какие-то тексты. И видишь, что у одного автора мысли в тексте бредут, как колонны военнопленных по сгоревшей столице империи. Стройно бредут, неторопливо, нашивки, эмблемы, кое-кто и знаки различия не спорол. Автор едет перед колонной верхом, в парадной каске, смотрит прямо перед собой, на эполетах мраморная пыль и жирная копоть. Седой адъютант, тряся контуженной головой, кричит беззвучно.

У другого же текст как заседание трибунала где-то под Падуей, в году, скажем, 1567-м. Все очень дисциплинированно, но с огоньком таким. Автор водит пальцем по пергамену, посматривая на угольки поверх массивных очков.

У третьего – ежата бегут за зайчатами.

У четвертого мысль одна, но он её так гоняет шваброй по подвалу, что за облезлой и не уследишь.

Пятый химичит, смешивает то одно, то другое, и зеленый ассистент волочит по кафелю за ноги предыдущего дегустатора.

Шестой дрессирует визжащие соображения в клетке.

Седьмой ведет в ночи протокол допроса целого табора цыган, подпевая у пестрых кибиток наиболее удачные формулировки.

У кого как, короче говоря.

А у меня шапито на пустынном берегу, я дубасю в барабан, не очень тактично прижимая к поясу свободной рукой чумазую мальвину, холодный песчаный ветер с холмов рвет ленты и шарики.

Ястреб дальних морей

Размешивая ложкой тюрю в щербатой миске, люблю просвещать вверенную моему попечению молодёжь. Экономно кроша луковку в котелок, рассказываю детям про райское житьё у Белого моря или на Соломоновых островах. Хочу внушить им тягу к перемене мест, кругосветным путешествиям и скитаниям по пустыням и каменистым россыпям. А то уже не протолкнуться в помещениях. Концентрация юношества заставляет меня плохо спать и запирать дверь спальни на два оборота ключа.

В воспитании использую ряд педагогических приёмов: бешено вращающийся глаз в кровавых прожилках, сплёвывание табачной жвачки на пол и набор раскрашенных фотографических карточек из Нагасаки. Иногда привлекаю классику, хранимую в отсырелом чемодане с химической надписью: «Балтика помнит!»

Сегодня, например, зачитал всем притихшим за вечерней трапезой такие строки:

«Мать пристроила его юнгой на корабль, и в десятилетнем возрасте он отплыл в голландские владения Ост-Индии, где и скитался двадцать лет. Морщины его желтоватого лба хранили тайну страшных испытаний, внезапных ужасных событий, неожиданных удач, романтических превратностей, безмерных радостей, голодных дней, попранной любви, богатства, разорения и вновь нажитого богатства, смертельных опасностей, когда жизнь, висевшая на волоске, спасали мгновения и, быть может, жестокие действия, оправданные необходимостью».


– Кто это, деточки мои любимые, кто это тут так описан? А? А?! – используя приём «кровавый глаз», спросил я у домочадцев, по-змеиному водя головой над липкой клеёнкой. – Что за ястреб дальних морей?!

Домочадцы, дожидаясь сладкого, заблажили, торопливо крестясь, что-то там про Конрада, про Лондона… Один пискнул про Мелвилла и упал со стула от мозгового напряжения.

– Гобсек это, родненькие! – хрустнул я яблочком. – Бальзак Оноре так молодость старичка Гобсека описал. Теперь вам понятна внутренняя драматургия этого литературного героя?! Не слышу бодрых ответов! Перед нами же финансовый Овод и процентный капитан Немо, брошенный судьбой в парижские берлоги. Гобсек, может, без моря задыхается, бьётся сердцем о рёбра мостов! Как левиафан… Ему бы с фрегата командовать захватом конвоя с какао и опиумом, ему бы в Нельсона палить с вантов при Трафальгаре, негров у Гаити топить да по марсовым матросам стрелять в тифозном бреду из ружья, ему бы хлебать пену у мыса Горн, – а он, как Верка-модистка, за долю малую у левых барыг вещи принимает в парижской вони и слякоти… Вот где гобсековская трагедия! А не в какой-то там жадности. Его страсть-любовь обожгла в Ост-Индии, его белотелые голландцы мучили своими картофельно-капустными рожами, он туземок ласкал руками в наколках и перстнях, он спал с ножом в зубах! А теперь векселя учитывает у спекулянтов, графинь с полюбовниками терзает, особняки выкручивает. Драма… Согласны со мной, деточки, да? Да?! Встать! Стоять смирно! Сесть! Встать! Сесть! Встать! Всех под брезент! В казематы строем! Сгною! Ногу тяни! Арш! Разорву! Раз-два! Раз-два!..

Закончил ужин сырами и горьким домашним мармеладом из апельцынов.

Потом уронил голову в ладони и зарыдал, вспоминая слепящий восход над яванскими джунглями…

Роза Азора

Чтобы понять, как у меня устроено в голове, какие потоки в ней схлёстываются в рёве и стонах, достаточно привести один-единственный пример.

Вот все мы прекрасно знаем фразу-перевёртыш «А роза упала на лапу Азора». Эта фраза известна большинству здоровых людей по книге про Буратино и кукольный театр.

И нормальным, хорошим людям этой фразы вполне достаточно, достаточно Буратино, достаточно прочесть фразу пару раз справа налево и наоборот. Всё! И это нормально! Это хорошо!

Что происходит у меня при прослушивании кукольной фразы «А роза упала на лапу Азора»? Следите за взмахами моих красиво оформленных рук над столом с напёрстками.


Еще от автора Джон Александрович Шемякин
Дикий барин

«Если бы мне дали книгу с таким автором на обложке, я бы сразу понял, что это мистификация. К чему Джон? Каким образом у этого Джона может быть фамилия Шемякин?! Нелепица какая-то. Если бы мне сказали, что в жилах автора причудливо смешалась бурная кровь камчадалов и шотландцев, уральских староверов, немцев и маньчжур, я бы утвердился во мнении, что это очевидный фейк.Если бы я узнал, что автор, историк по образованию, учился также в духовной семинарии, зачем-то год ходил на танкере в Тихом океане, уверяя команду, что он первоклассный кок, работал приемщиком стеклотары, заместителем главы администрации города Самары, а в результате стал производителем систем очистки нефтепродуктов, торговцем виски и отцом многочисленного семейства, я бы сразу заявил, что столь зигзагообразной судьбы не бывает.


Дикий барин в диком поле (сборник)

«Очень многие в последнее время стали задавать мне вопросы, связанные с родом моей деятельности. Для меня такое любопытство кажется странным. Люди не верят, что чтение псалмов на паперти взаправду может кормить!Любой Шерлок Холмс может подойти ко мне, хрустя пустыми ампулами с семипроцентным раствором под ботинками на пуговицах, и сразу же догадаться, кто я такой и чем зарабатываю себе на кусок горького хлеба и кружку дождевой воды. Раз в тельняшке – значит, моряк. Деревянная нога, подсыхающая у камина, говорит о том, что моряк я не очень хороший, но с богатым прошлым, скорее всего боевым.


Дикий барин в домашних условиях

Джон Шемякин – знаменитый российский блогер, на страницу которого в Фейсбуке подписано более 70 000 человек, тонкий и остроумный интеллектуал, автор восхитительных автобиографических историй, неизменно вызывающих фурор в Рунете и интенсивно расходящихся на афоризмы. «Немногие знают, что я: работал год коком на танкере в Тихом океане; шесть месяцев носил имя Евгений; был импресарио у колдуньи Любы; играл на сцене адмирала Нахимова; учился в духовной семинарии; трудился в 93-м заместителем руководителя аппарата Демократической партии России; публиковал в журнале «Пионер» стихи про любовь; в 1984 году ездил в Никарагуа на сбор кофе; был укушен ядовитой змеёй; получил отравление хлором при производстве ремней для джинсов «Ранглер»; принимал пустые бутылки у водочного магазина, в котором работал продавцом, числясь по кафедре всеобщей истории университета преподавателем».


Рекомендуем почитать
Твоя улыбка

О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…


Поезд приходит в город N

Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.


Котик Фридович

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подлива. Судьба офицера

В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.


Записки босоногого путешественника

С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.


Серые полосы

«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».