Дикая Бара - [8]

Бара очень обрадовалась, что Элшка ее навестила. Она водила подружку повсюду, похвасталась палисадником, повела в сад, в поле и на луг к отцу, короче говоря, они обошли все места, где три года назад играли.

Потом сели в саду, Бара принесла миску со сметаной, в которую был накрошен хлеб, поставила ее на траву, и обе стали есть, как в былые времена.

Бара рассказывала о своей черной корове, о Лишае. Зашла речь и об Йозефеке.

— А Влчкова по-прежнему тебя не любит? — спросила Элшка.

— Не любит. Как завидит меня, сощурится, словно ей соли в глаза насыпали. А уж если не найдет, к чему прицепиться, говорит, что я таращу глаза, как головастик.

— Плохой она человек! — рассердилась Элшка.

— Конечно, плохой человек. Я же ведь ее не трогаю. Тут на днях я разозлилась и послала ей зеркало, чтобы она сперва на себя посмотрела, какая она красивая, а потом уже других ругала.

— И хорошо сделала, — засмеялась Элшка, — а за что она на тебя взъелась?

— Дубина она стоеросовая, а взгляд, как у василиска,[11] жалит каждого, не только меня. Наверное, потому и злится, что вы ко мне относитесь лучше, чем к Йозефеку, да еще за то, что он меня любит. Бедняга всякий раз бывает бит, когда мать узнаёт, что он был у нас. Я ему говорила, чтобы он не ходил, а он все-таки ходит, я тут не виновата.

Элшка помолчала, но минуту спустя спросила:

— А ты Йозефека любишь?

— Как же не любить его, если всякий норовит беднягу обидеть, как и меня, а защитить он себя не может, вот и жаль его.

— Он что, такой же маленький, как и был? А Влчкова сказала, что он вырос.

— По колено Лишаю, — засмеялась Бара, но тут же добавила с состраданием:— Ну, где ж ему вырасти, когда он пинков от мамы получает больше, чем пирогов.

— Ну, а что же Влчек, ведь это же их сын?

— Он и она одна сатана. Оба злятся на него за то, что Йозефек не хочет быть священником.

Девушки поговорили еще немного, а потом Бара проводила Элшку домой, и с той поры они опять стали ходить друг к другу, хотя в куклы на печке больше не играли.

Дружба девушек, однако, соседкам была не по вкусу, пошли разговоры, отчего панна Элшка дружит только с дочкой пастуха, ей это, мол, неприлично, лучше бы она дружила с дочкой старосты, советника сельской управы или с кем-нибудь столь же достойным.

Говорилось нарочно громко, чтобы дошло до ушей панны Пепинки. Она злилась, но ссориться с соседками из-за этого не стоило. Посылать Элшку к здешней молодежи Пепинка не хотела, приглашать же девушек в дом священника было неприлично. Своими сомнениями она поделилась с Элшкой. Та решила, что как-нибудь сходит к девушкам. Но Бара по-прежнему останется ее любимой подругой.

Панна Пепинка была не против, по многим причинам Бару она любила и рассчитывала, что вряд ли кто-либо возьмет Бару в жены и девушка станет ее правой рукой, если Элшка решит выйти замуж.

У Пепинки уже был на примете жених для Элшки, о чем никто не знал, даже сам пан священник. Это был управляющий из соседнего имения, панне Пепинке он очень нравился, и ей казалось, что для Элшки она сделала прекрасный выбор.

Господские поля соседствовали с церковными, и пан управляющий, когда оказывался на границе угодий, всегда заходил к священнику.

О счастье, которое тетушка для нее тайно готовила, Элшка даже не предполагала, она вовсе не собиралась стать женой управляющего, в голове у нее были совершенно иные планы. Про них она пока не сказала даже Баре. Но часто видя Элшку задумчивой и грустной, Бара догадывалась, что в душе у подруги что-то происходит. Однако решила: придет время, когда она все расскажет. И не ошиблась.

Наперекор соседкам, которые старались представить Бару в глазах Элшки в дурном свете, обзывая ее сумасбродкой, Элшка все равно верила Баре больше, чем им, и любила ее по-прежнему. Вечером, накануне праздника Яна Крестителя,[12] девушки встретились, и Элшка спросила у Бары:

— Будешь завтра бросать веночек?

— Одна не буду, а если вы хотите, тогда приходите перед восходом солнца к нам, пойдем бросать вместе.

— Я приду!

Утром, еще до того как солнце взошло, Элшка уже была в саду пастуха, Бара рядом, обе оплетали согнутые в кольцо ивовые прутья белыми, синими и красными цветами.

— Ты на кого загадаешь? — спросила Элшка у Бары.

— Боже мой, не на кого мне загадывать, — со вздохом ответила девушка. — Брошу мой венок наудачу, может, он поплывет за вашим. Единственное мое желание, Элшка, когда вы выйдете замуж, уйти с вами.

Элшка промолчала, лицо ее залилось румянцем. Чуть погодя, она сказала Баре, подавая руку:

— Вот тебе моя рука в знак того, что мы будем вместе, если ты не выйдешь замуж. Я выходить замуж не буду, — добавила она со вздохом.

— Что вы такое говорите, Элшка, меня мало кто любит, а вас любят все, вас ждет богатство, а я бедна, вы красивая, а я нет, вы ученая, а я неотесанная, глупая девушка, и мне можно думать о муже, а вам нет?

— Тетушка всегда мне говорила, что это дело вкуса: одному нравится гвоздика, другому роза, третьему фиалка, у каждого цветка найдутся свои почитатели, каждый красив по-своему. Не принижай себя и не возвышай меня, мы равны. Так ты в самом деле не будешь ни на кого из ребят загадывать? И ни о ком до сих пор не думала?