Дикарка - [12]
Тард. Ты ведь знаешь, я не любопытен… Ты хотела, чтобы я приехал, — я приехал. И вообще, после ужина я засыпаю в два счета.
Тереза. И тебя но удивляет, что я подстрекала тебя к развязным выходкам и непристойностям?
Тард. Минутку, минутку… Не надо преувеличивать. Я не совершал никаких непристойностей.
Тереза. Совершал, папа. А мне хотелось кричать, и я до крови кусала себе губы, чтобы не расплакаться.
Тард. Черт возьми! Так почему ты мне не сказала, малышка… Знаешь, когда я в ударе, меня заносит… заносит… Я не отдаю себе отчета…
Тереза(закрыв глаза). Зачем? Я хотела, чтобы ты зашел еще дальше… Чтобы ты разделся догола на потеху окружающим. Чтобы тебе стало плохо, чтобы тебя рвало с перепою.
Тард(испуганный нарисованной картиной). Тереза! У меня волосы встают дыбом! (Подходит к ней, вдруг кричит.) Тереза, посмотри на меня!
Тереза. Ну.
Тард. Что бы сказал твой жених, если бы меня вырвало на его ковры?
Тереза. Наверное, ты, а заодно и я, твоя дочь, которая подзуживала тебя, да еще при этом хохотала, стали бы ему так противны, что он вышвырнул бы нас вон.
Тард. Ты этого добивалась? О ужас! Но ведь тогда свадьбе не бывать?
Тереза. Еще бы.
Тард(не может опомниться). Ты нарочно хотела сорвать свою свадьбу? Но почему? В конце концов, я как отец требую, чтобы ты объяснила — почему? У меня ум за разум заходит, я должен понять — почему?
Тереза(ласково). Это и в самом деле выше твоего разумения, папа…
Тард(рухнув в кресло, потрясенный). Чудовище! Я произвел на свет чудовище гордыни!
Тереза. Ты считаешь меня гордячкой?
Тард. По материнской линии вся твоя родня жалкие козявки, но в Тардах сидит неукротимая гордыня. Это ты унаследовала от меня, дочурка…
Тереза. Какое было бы счастье, папа, если бы все объяснялось только гордыней.
Тард. А что же это такое, если не гордыня? Какое еще чувство может проявляться так бурно по отношению к человеку, которого не любишь?
Тереза. Откуда ты взял, что я его не люблю?
Тард. Ты что же, думаешь, если бы ты его любила, тебе хотелось бы вселить в него отвращение к нам обоим, и ты заставляла бы родного отца блевать на его ковры?
Тереза. И однако я люблю его, папа.
Тард. Нет-нет. Никогда не поверю. Я тоже любил, дитя мое. Нет, не твою мать, а позднее, другую женщину. Ты теперь взрослая, я могу тебе в этом признаться. Это была арфистка, она некоторое время играла в нашем оркестре. Высокая, стройная…. а шику в ней было… Но я тебе клянусь, что подобные бредни никогда не пришли бы мне в голову… Хотя в известном смысле я по натуре более страстный, чем ты…
Тереза(закрыв глаза). Да, тебе не пришло бы в голову умышленно грубить, делать все назло… Изо всех сил цепляться за свой жалкий бунт…
Тард. Бунт? Какой еще бунт? Объяснись, Христа ради! Ты толкуешь мне сейчас о чем-то очень важном, но делаешь это так, чтобы я ничего понять не мог. Против кого ты бунтуешь? Послушай, дитя мое, растолкуй мне все без дураков. Я ведь знаю, что за народ влюбленные…
Тереза. Против него и против всего, что здесь на него похоже…
Тард. На него похоже? А что же это на него похоже?
Тереза. Его дом — он нарочно встречает тебя вначале так безмятежно и приветливо, чтобы потом ты острее почувствовала: этот дом не для таких, как ты. Вся мебель в доме гонит меня прочь. Когда я прохожу через гостиную одна, я бегу бегом. Каждое кресло попрекает меня за то, что я хочу втереться сюда. И все эти старые дамы на портретах!
Тард. А что, очень благородные дамы, черт возьми!
Тереза. У меня в комнате тоже висят такие портреты. И я каждый вечер прогуливаюсь перед ними в чем мать родила.
Тард. Глупое ребячество, но, впрочем, вполне безобидное.
Тереза(подходит к книгам, которые стоят на полках в глубине комнаты). И его книги, вот они — его книги. Это его друзья. Нет, хуже — сообщники! Это они говорили с ним, они сделали его таким, какой он есть; эти книги знают его лучше, чем я, а я — я совсем их не знаю и не могу с ними бороться. Но пусть я их не читала, я сразу раскусила их!..
Тард. Так за чем дело стало, прочитай их, дочурка!
Тереза(с несчастным видом). Вот уже три дня я встаю раньше всех в доме, прихожу сюда и, не открывая ставней, пробую читать… Но со мной они не говорят так, как с ним… Если бы он мне объяснил, — но я не хочу. Пусть они не думают, что я их боюсь! (Идет вдоль полок, швыряя книги на пол.) Вот, гляди, что я делаю с его книгами. Гляди, вот из-за этой он плакал, потому что там кто-то уехал в Африку продавать ружья. И вот эти, гляди, он их читает смеется, а я — нет.
Тард(идет за ней, испуганно подбирая книги). Детка, детка, ты сошла с ума. Перестань, ты их испортишь. (Поднимает книгу, читает на корешке.) Мольер… Что тебе сделал Мольер? Он писал басенки… Тереза! Дитя мое! Тереза, я тебе запрещаю!
Книг падает слишком много, он и сам роняет их — у него не хватает рук.
Тереза(подходит к отцу и, вырвав у него книги, которые он кое-как подобрал, швыряет их на пол). Не смей их подбирать. Я хочу, чтобы он увидел их на полу, свои мерзкие книги.
Тард(бросив последнюю книгу, которая еще оставалась у не в руках, растерянный, рухнул в кресло). Дитя мое, твои поступки ставят меня в тупик. Как могут безобидные книги…
Пьеса Ануя, основанная на сюжете трагедии Еврипида, вскрывает состояние современного общества, его болезни — губительную для личности некоммуникабельность, стремление к успеху любой ценой, цинизм. При этом проблемы замалчиваются, а общество предаётся бездумным развлечениям, что в результате выливается в страшные социальные недуги — агрессию, ксенофобию, расизм.
В основе спектакля лежит интеллектуальная пьеса Жана Ануя, которая, впрочем, служит лишь предлогом для данного сценического повествования — спектакль выходит далеко за рамки написанного. Действие разворачивается в послевоенной Франции, на некоем заштатном курорте, постояльцев которого призван развлекать небольшой оркестр.Каждый из оркестрантов рассказывает трагические эпизоды своей жизни, заново проживая их перед зрителями. Но это не просто история одного оркестра, это история всего человечества, причем преподнесенная нам под увеличительным стеклом, во всей своей правде и неприглядности.
Костюмированная драма «Бал воров» известного французского драматурга Жана Ануя, которую сам автор назвал «комедия-балет», сильно отличается от всех других его произведений. Компания мелких жуликов разрушает спокойствие курортного городка — самый удачливый из них похищает не только бриллианты, но и любовь местной красавицы. Ей приходится делать выбор между криминальным миром и миром высшего общества.
Жан Ануй (1910 — 1987). Известный французский драматург. Комедии Ж. Ануя — трагикомедии, фарсы и водевили составили несколько циклов, каждый из которых, отличаясь тематическим и стилевым единством, во многом близок литературе экзистенционализма — проблемесуществования человека в абсурдном мире. Особое внимание в своих поздних произведениях Ж. Ануй уделяет извечному конфликту поколений, бессмысленности и бесперспективности политической борьбы, гнетущей повторяемости исторических ошибок и преступлений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Признаться своему лучшему другу, что вы любовник его дочери — дело очень деликатное. А если он к тому же крестный отец мафии — то и очень опасное…У Этьена, адвоката и лучшего друга мафиозо Карлоса, день не заладился с утра: у него роман с дочерью Карлоса, которая хочет за него замуж, а он небезосновательно боится, что Карлос об этом узнает и не так поймет… У него в ванной протечка — и залита квартира соседа снизу, буддиста… А главное — с утра является Карлос, который назначил квартиру Этьена местом для передачи продажному полицейскому крупной взятки… Деньги, мафия, полиция, любовь, предательство… Путаница и комические ситуации, разрешающиеся самым неожиданным образом.
Французская комедия положений в лучших традициях с элементами театра абсурда. Сорокалетний Ален Боман женат на Натали, которая стареет в семь раз быстрее него, но сама не замечает этого. Неспособный вынести жизни с женщиной, которая годится ему в бабушки, Ален Боман предлагает Эрве, работающему в его компании стажером, позаботиться о жене. Эрве, который видит в Натали не бабушку, а молодую привлекательную тридцатипятилетнюю женщину, охотно соглашается. Сколько лет на самом деле Натали? Или рутина супружеской жизни в свела Алена Бомона с ума? Или это галлюцинации мужа, который не может объективно оценить свою жену? Автор — Себастьян Тьери, которого критики называют новой звездой французской драматургии.
Двое людей, Он и Она, встречаются через равные промежутки времени, любят друг друга. Но расстаться со своими прежними семьями не могут, или не хотят. Перед нами проходят 30 лет их жизни и редких встреч в разных городах и странах. И именно этот срез, тридцатилетний срез жизни нашей страны, стань он предметом исследования драматурга и режиссера, мог бы вытянуть пьесу на самый высокий уровень.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Простая деревенская девушка Диана неожиданно для себя узнает, что она – незаконнорожденная дочь знатного герцога, который, умирая, завещал ей титул и владения. Все бы ничего, но законнорожденная племянница герцога Теодора не намерена просто так уступать несправедливо завещанное Диане. Но той суждено не только вкусить сладость дворянской жизни, но полюбить прекрасного аристократа, который, на удивление самой Диане, отвечает ей взаимностью.
В одном только первом акте «Виндзорских проказниц», — писал в 1873 году Энгельс Марксу, — больше жизни и движения, чем во всей немецкой литературе.