Дика - [52]
С Никоновым Илита сразу подружилась, нашла общий язык. Она смотрела на старшину, как смотрела бы на отца. В свою очередь, Никонов опекал Илиту словно родную дочь. Как-то киевлянин Леша Захарченко позволил себе подшутить над Илитой, сказав, что по пословице «у бабы ум короткий, а волос длинный» и что, мол, Илита даже этому положению не соответствует — у нее и волос короткий. Никонов отозвал в сторону Захарченко и выдал болтливому разведчику по первое число. С тех пор Захарченко словно язык проглотил.
Впрочем, Леша был хорошим, милым парнем. И позднее, когда он не вернулся из очередного поиска, Илита корила себя: подумаешь, пошутили с ней, так она — в амбицию! Не со злости вспомнил Леша старую пословицу — чтоб людей повеселить. Ведь без шутки на войне не прожить…
Никонов охотно делился с Илитой своим опытом, знаниями. Как он знал карту! Как угадывал каждое изменение в дислокации немцев в районе Севастополя!
И все-таки в глубине души Илита злилась, что старшина так долго держит ее в части. Скорей бы в рейд по фашистским тылам!
Но однажды обида ее прорвалась. Она повысила голос на Никонова. Чего это он прицепился к словам врача из госпиталя: «Дауровой нужен отдых»? Отдыхать она будет после войны! Нечего мариновать ее в пещере! «Штабной крысы» из нее не выйдет, пусть Никонов на это не рассчитывает!
— Не могу сидеть сиднем под толстыми каменными сводами, — говорила Илита, горячо сверкая глазами, — когда рядом товарищи воюют, идут на смерть! Вот что, старшина: или посылай меня в разведку, или я обращусь прямо к Бритому Барсу!
Никонов устало вздыхал. Ему не хотелось ввязываться в спор. Он просительно говорил Илите:
— Подождите чуток, товарищ лейтенант. Рановато вам в разведку идти.
За те две недели, что Илита пробыла в полку Красникова, погибло немало разведчиков. Не вернулся из рейда во вражеский тыл Леша Захарченко, который так неловко пошутил с Илитой. Подорвался на «хитрой» мине грузин Нонешвили. Окруженный врагами, метнул себе под ноги последнюю гранату сибиряк Геннадий Феофилактов. Услышав о новых потерях, Красников каждый раз грустно подытоживал:
— Разведрота, а людей и на взвод не наберется…
Группа разведчиков таяла не по дням, а по часам. Пополнения ждать было неоткуда. Правда, поговаривали, что вот-вот наши сбросят в Севастополь десант, и тогда горстка разведчиков превратится действительно в разведроту. Но десанта все не было и не было…
Фашисты же не отказывали своим частям в пополнении. День ото дня они усиливали натиск на обескровленную армию защитников Севастополя.
Илита ждала, когда Бритый Барс разрешит ей идти в разведку. Но вышло так, что еще до первого рейда по тылам противника она побывала в опасном деле.
Как-то майской ночью командиру полка Красникову сообщили, что в районе Инкермана попала в беду отдельная рота, которой командовал старший лейтенант Гуриев. Фашисты окружили ее. Связь с ротой была прервана. Опасность грозила и артиллерийскому полку, где командиром был Чичугин, а комиссаром — Железняк: фашисты обложили полк с трех сторон.
Нужно было контратаковать прорвавшегося врага. Но откуда взять для этого силы? Генерал Петров обратился к Красникову. И Красников, смертельно усталый, бледный от бессонницы, начал искать выход из создавшегося положения.
Он вызвал разведчиков. Объяснил им обстановку. Сказал, что свежих частей в гарнизоне Севастополя нет, и единственная группа, способная выручить роту Гуриева и оттеснить фашистов от позиций артполка Чичугина и Железняка, — это разведчики. Конечно, их мало. Но он, Красников, выделит в распоряжение Никонова еще человек сорок — пятьдесят.
— Что ж, надо — значит, надо, — ответил за всех Никонов. — Только дело это треба хорошенько обмозговать.
— Думай, думай, старшина, — согласился Бритый Барс. — Но одно знай: времени у нас в обрез, немцы-то Гуриева доколачивают, скоро и за артполк примутся…
Отпустив разведчиков, Красников попросил Илиту задержаться.
— Пойдешь с Никоновым, — сказал он Илите. — А то, я слышал, тебе пороха на земле хочется понюхать. — Он устало вздохнул. — На опасное дело вас отправляю. Не послал бы тебя… Но посылаю, потому что верю: ты не подведешь. Да, кстати, Гуриев — твой земляк, осетин…
«Гуриев, Гуриев, — повторила Илита про себя. — Знакомая фамилия. Гуриевых много, и кое-кого я знаю. Только о каком Гуриеве идет речь?»
Илита не обратила внимания на то, что впервые со времени пребывания в полку Красников назвал ее на «ты». А для самого Красникова это было своего рода братанием. Он говорил «ты» только тем, кого искренне полюбил. Илита нравилась суровому командиру полка и как красивая, скромная девушка и как мужественный, цельный человек.
Через полчаса у Никонова был готов план рейда. Опытный солдат, знавший окрестности Севастополя как свои пять пальцев, он рассудил, что к роте Гуриева можно добраться через минное поле, то есть именно там, где немцы не рассчитывали на прорыв. Гуриев, по-видимому, и сам считал это минное поле непроходимым. Во всяком случае, когда еще была связь между ротой и артполком Чичугина и Железняка, он сообщил, что фашисты силой в два батальона прижимают его к минному полю.
На русский язык переведено уже несколько книг известного осетинского писателя Тотырбека Джатиева — «Два друга», «Морской джигит», «Горная звезда», «Пламя над Тереком», «Дика», издан сборник повестей и рассказов. В настоящую книгу включены две повести. В первой — «Тайными тропами» — поведана действительная история храброго командира особой партизанской бригады осетина Хатагова, которая действовала в годы войны на территории Белоруссии. Во второй повести — «Мои седые кудри» — рассказывается о судьбе осетинки Назират — о ее безрадостном детстве, которое прошло в условиях царской России, о молодых и зрелых годах, совпавших с рождением и становлением советской власти на Кавказе.
Следы остаются — первая книга о милиции Северной Осетии. Вместе со всеми органами внутренних дел страны сотрудники милиции республики стоят на переднем крае борьбы с пережитками прошлого в сознании людей. Решительно пресекая преступные посягательства на социалистическую и личную собственность граждан, личность и права советских людей, они борются за утверждение социалистической законности и справедливости, за высокую дисциплину и образцовый общественный порядок. В создании сборника приняли участие журналисты, работники МВД республики.
Известный осетинский писатель Тотырбек Джатиев — автор более тридцати книг, несколько из них посвящены героической борьбе народов Кавказа против немецко-фашистских захватчиков. В настоящий сборник включены три документальные повести: «Пламя над Тереком», «Иду в атаку», «Тайными тропами», уже издававшиеся в «Советском писателе».
Неразгаданный сфинкс Серебряного века Максимилиан Волошин — поэт, художник, антропософ, масон, хозяин знаменитого Дома Поэта, поэтический летописец русской усобицы, миротворец белых и красных — по сей день возбуждает живой интерес и вызывает споры. Разрешить если не все, то многие из них поможет это первое объёмное жизнеописание поэта, включающее и всесторонний анализ его лучших творений. Всем своим творчеством Волошин пытался дать ответы на «проклятые» русские вопросы, и эти ответы не устроили ни белую, ни красную сторону.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.