Диармайд. Зимняя сказка - [59]

– Как это – по меньшей мере четвертое? – вот тут Сана даже испугалась. – Выходит, есть и пятое?

Она мало понимала в делах высшего слоя и даже не знала о существовании Фердиада – пока не увидела его в хрустальном шаре. Теперь только до нее дошло, какому врагу она бросила вызов.

Кано только рукой махнул.

– Я не могу тебе ничего объяснить. Тут в общем-то не посвящения, тут другое. Род, кровь… ну, не знаю… Гейсы, которых умом не объяснить… Вот мой гейс, один из трех: не ударяй по красному камню. Это еще пойди найди его, красный камень! Еще – домашних животных не держи. Ну, в этом еще есть какой-то смысл, они то не вовремя энергию оттягивают, то не ту энергию тебе дают. Или третий: не откликайся, если зовут не тебя. Тоже, казалось бы, глупость полнейшая. Но дело в том, что эти два гейса у меня – родовые. Я сам этого не знал, мне это сказал крестный при втором посвящении. Когда-то они означали что-то важное. То, что я прошел сразу второе посвящение, на самом деле – формальность. Оно нужно, чтобы я занял какое-то определенное место в нашем обществе, при Фердиаде… На самом деле я плохой целитель. Я – что-то другое…

– Ты – плохой целитель? Вот уж не сказала бы…

– Молчи, молчи… – прошептал Кано. – У тебя никогда не было ощущения, будто ты живешь какой-то чужой жизнью?

– Было. Пока не попала на Курсы.

– А на Курсах? Потом?

Сана промолчала.

Она поняла, что имел в виду Кано.

Когда возвращались с Йула, был миг – в машине наступила полная тишина. И в этот миг Сану озарило: та, что едет сейчас в обществе каких-то непонятных злобных женщин, выкрашенная в противоестественный цвет, со странными предметами в сумочке и на груди, с бессмысленными словами на языке, – не она, не женщина, которую на самом деле зовут Софья, но что-то совсем другое, чужое, зазеркальное, а она-Софья заключена в жизнь Саны, как в одиночную камеру, где есть только труд и одно-единственное, уже ставшее однообразным, избавление-развлечение.

Но миг окончился – и докладывать о нем Кано Сана, понятное дело, не стала.

– Значит, не было, – произнес он. – Значит, с тобой все в порядке. И один я сам не знаю, чего хочу… Ну вот, опять… Проклятый сид… Пошел отсюда, я спать хочу…

– Тебя зовут? – догадалась Сана. – Сиды?

Она уж хотела было назвать Кано сумасшедшим, но догадалась – «проклятым сидом» он не столько назвал, сколько обозвал кого-то малоприятного. И, надо думать, Фердиада – кого же еще?

– Сиды ушли из зеленых холмов навеки, он один остался, сволочь… Не трогайте меня, я спать хочу. Не трогайте меня, никто, слышите?…

Бормоча, Кано свесился с постели и с большим трудом отыскал на полу свои штаны. К поясу были подвешены ножны, он попробовал вытащить клинок – и не сумел.

– Давай ты…

Сана извлекла небольшой кинжал с серебряной чеканной рукоятью. По ней, к широкому основанию клинка, среди сплетенных веток шла, опустив голову, пышнохвостая лиса.

– На что он тебе?

– Это «Лисичка». Знаешь, какой у нее гейс? Не пить человеческой крови…

Сана поняла, что это – один из ритуальных ножей Кано, и только удивилась, что взрослый человек таскает такую вещь на поясе, как мальчишка.

Кано взял «Лисичку» и положил ее на постель между собой и Саной, рукоятью к подушке, острием к ногам. Это означало – я тебя не трону, и ты меня не тронь.

– Не больно-то и хотелось, – ответила на этот жест Сана, но Кано, кажется, ее уже не слышал.

Наутро он поднялся с постели бодрый, свежий и готовый на подвиги.

Зато Сана была в прескверном настроении.

Ровно в одиннадцать двери семейного салона «Дара» открывались для всех желающих – и люди наверняка уже собирались туда, чтобы записаться на прием к Сане по льготным расценкам. Она прекрасно представляла себе состояние Изоры и даже нюхом чуяла несколько мелких скандальчиков, которые ждут подругу, когда выяснится, что никакой целительницы Саны в салоне нет и не предвидится. Да и поиск женихов через Интернет, кажется, временно отменяется – понадеявшись на Дару, Изора не пригласила никого, кто бы имел опыт работы в Сетях и знал английский язык. А Дара сейчас не в том состоянии, чтобы работать с людьми…

– Ты на вокзал? – спросила она Кано, подавая ему утренний кофе, как полагается, крепкий и в маленькой толстостенной чашке, со стаканом холодной воды.

– Да я же тут должен остаться, – возразил он.

– У тебя дела? – спросила Сана, как будто не было его ночных откровений.

– Ну… вроде того…

Кано задумался. То ли он не хотел говорить, что его по праву крестного зачем-то оставил в этом городе Фердиад, то ли сам не понимал причины своего решения так отчетливо, как понял ее ночью, пьяный в хлам.

– Знаешь что? Ты бы не хотел малость подзаработать?

– Где?

– В салоне у Изоры.

– Она открыла салон?

– Ну да! Как раз сегодня и открывает.

– А ты? – удивился Кано.

– А я с ней поцапалась. Потом, конечно, разберемся, но сейчас я к ней первая идти не могу. А без меня она не справится.

– Давай адрес, – подумав, сказал Кано. – Ты у нас, конечно, молодец, но целитель второго посвящения для провинциального салона – это солидно. Я ей помогу раскрутить дело.

О том, что он ночью спьяну назвал себя плохим целителем, Кано тоже успешно забыл.