Диана Спенсер - [38]

Другая цитата: «Когда фрейлина в Балморале делилась с Дианой ужасами медового месяца, та заметила: „Думаю, ваш муж по крайней мере не читал постоянно книги старикана по имени Юнг!“». Интересно, что же делал такого ужасного муж фрейлины, если невинное чтение Юнга превосходило эти кошмары? Видимо, для Дианы любого рода серьезная литература представляла собой страшилки, которыми пугают на ночь непослушных детей.

И наконец, о страшных впечатлениях от прочитанного — воспоминания самой Дианы. Приведу довольно длинную, но красноречивую цитату: «Я выжила, но, кажется, начала понимать, во что влипла. Мой муж читал философские труды и пытался обсудить со мной какую-нибудь животрепещущую тему. Например, необходимость заглянуть в свою душу, чтобы поднять мгновение, узниками которого мы пребываем, на тот уровень, где вершится великий акт творения, или то, как распознать определенный психологический тип у человека по его мнению о соотношении личного и общественного в повседневных поступках… Великолепная тема для обсуждения с юной супругой, не правда ли? Я пыталась читать ван дер Поста, честно пыталась, тихонько взяв в стопке книг роман „Семя и сеятель“. Наверное, это великая книга, но свадебное путешествие — не место, чтобы погружаться в перипетии английского военнопленного в японском лагере».

Первое, что бросается в глаза, — это знание предмета, о котором говорит Диана. Пусть и в общих чертах, но она понимает, о чем идет речь в работах Юнга и в знаменитом произведении ван дер Поста (упомянутая книга входит в трилогию, рассказывающую о личном (Лоренса) пережитом опыте в японском плену; позже по книге японский режиссер Нагиса Осима поставит знаменитый фильм «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс»). Диана была вовсе не глупышкой, какой может предстать после прочтения первых двух цитат. Почему же тогда она не желала пойти навстречу мужу и немного поговорить о том, что его так живо интересовало? Почему называет медовый месяц «выживанием»? Возможно, ею руководило простое упрямство, желание настоять на своем — вот только проблема заключалась в том, что своего-то у нее не было. Как за день до свадьбы в интервью она почему-то сказала, сжав губы, что готовит средне, так и Чарльзу не хотела признаваться, что старалась прочесть книги и даже понимала, о чем в них речь…

Ну что ж, перейдем ко второй проблеме под ставшим совершенно неоригинальным названием «Камилла». Посреди моря из пучины вод эта женщина могла всплыть только в образе русалки либо в страшном, случайно привидевшемся сне. Но нет, Диану призрак Камиллы будет преследовать постоянно (да и во сне, кстати, тоже): «Между ней и Чарльзом то и дело возникала тень Камиллы Паркер-Боулз, и это подливало масла в огонь». Другая цитата: «Кроме того, медовый месяц на „Британии“ омрачила тень Камиллы, с которой, как Диана надеялась, он расстался навсегда». И слова Дианы: «…так я осознала, что, женившись, мой муж не намерен расставаться с любовницей. И тогда испытала первый серьезный приступ булимии после свадьбы».

В течение путешествия с Камиллой было связано два эпизода. Первый скандал Диана закатила, когда из записной книжки Чарльза выпало две фотографии Камиллы. Надо отдать должное принцу, он сохранял спокойствие, не суетился и спокойно отвечал, что, да, это фотографии Камиллы, но теперь все в прошлом. Никто не говорит — ситуация для молодой жены неприятная, но точно не конец света. А реакция Дианы была неадекватная: она «…осыпала мужа упреками и, заливаясь слезами, умоляла сказать, наконец, честно, как он относится к ней и к Камилле», «…я разрыдалась и принялась что-то кричать, обвиняя его в неверности и подлости… Чарльзу с трудом удалось меня успокоить».

Вторым эпизодом стала история с запонками. В Порт-Саиде на борту яхты принимали президента Египта с супругой. То ли Диана сама обратила внимание на запонки Чарльза, то ли супруга президента сделала по их поводу комплимент принцу, но закончилось все опять печально: в запонках Диана признала подарок Камиллы (на них красовались переплетенные буквы С — Charles & Camilla). Диана попросила Чарльза объясниться, а тот в присущей ему спокойной манере сказал, что рубашку и запонки ему готовил камердинер и вообще, в этом нет ничего предосудительного — это просто подарок в честь давней дружбы.

Выгораживать Чарльза не входит в задачу автора книги. Любой женщине будет неприятно видеть у мужа фотографии бывшей любовницы и ее же подарки. Но Чарльз вряд ли желал специально досадить Диане. Для него отношения с Камиллой остались в прошлом, а выкидывать ее подарки ему и в голову не приходило (про фотографии он, скорее всего, просто забыл). Истерики молодой жены, не способной контролировать себя, не могли помочь разрешению недоразумений. Диана оказалась не способной вести нормальный диалог, эмоционально выплескивая на мужа то, о чем лучше было бы сказать спокойно, и утаивая в себе то, что, наоборот, следовало обсудить.

Третья проблема носила, как ни странно, куда более масштабный характер, чем предыдущие две. И называлась она «скука». Диане нечем было себя занять. Загорать ей было скучно, слушать Чарльза — скучно, ужинать с президентом Египта — скучно. Правда, она общалась с членами команды и постоянно ела. Действительно, булимия тогда достигла невиданного размаха. «Главный кок и прочие мастера кулинарных дел трудились без отдыха: приходилось готовить для принцессы закуску в промежутках между завтраком, обедом и ужином, а уж мороженое она поглощала почти безостановочно… Во время медового месяца болезнь быстро прогрессировала. Диана вызывала у себя рвоту четыре-пять раз в день».