Диалоги - [17]

В ы с о к и й (студенту в мундире и юркому). Постепеновцы несчастные! У того, кто составлял революционную программу, которой вы молитесь, ума не было!

С т у д е н т  в  м у н д и р е. Наша программа…

У л ь я н о в (останавливая Высокого, резко). Сейчас не время для споров!

С м е л я н с к и й (двум студентам). Если ваша группа принимает участие в сходке, все! Нет, — выметывайтесь к чертовой бабушке!

С т у д е н т  в  м у н д и р е. Мы примем участие, но я сделаю свое заявление.

У л ь я н о в (взобравшись на стул). Сходка должна идти, как намечено, господа! Все так, как обговорено на собраниях землячеств! После пощечины инспектору…

А л е к с е е в. Сделаю, ребята! Сделаю!

У л ь я н о в (не обращая внимания на крик). После пощечины инспектору — петиция о невозможности русской жизни вообще и студенческой в частности! Это главное! Политические требования — главное! И как итог — на стол входные билеты! Прошения об увольнении! Это должно быть чисто политическое выступление! Важно, чтобы никто не смог ему придать уголовный характер! Только если мы будем действовать как один организм!.. Только в этом случае!..

С м е л я н с к и й. Любое отклонение от намеченного студенческий суд будет рассматривать как провокацию!

Распахнув дверь, вбегает  Ф а д е е в.

Ф а д е е в. В географическом кабинете!.. Несколько человек. Дверь заперли. Хотят отсидеться! Пошли, кто поздоровей!

Несколько студентов вместе с Фадеевым уходят.

С м е л я н с к и й (вслед им). Никого не выпускать! Из университета никого!

У л ь я н о в (вынимает часы, смотрит). Еще несколько минут!

Кучки, группки, возбужденные разговоры — последняя степень напряжения, последняя степень готовности перед броском.

П о р т у г а л о в. Никонова почему-то нет. Надо по аудиториям! И всех в зал! Каждого!

С м е л я н с к и й. Ветеринары бы!.. Если они поддержат… Нервный мандраж, а? Меня уже трясет!

У л ь я н о в. Поднимется ли весь университет? В этом все дело! Да, зуд нервный!.. Тело уже все летит!

Кто-то торкается в дверь. Вдруг истошный крик: «Нас заперли!» Растерянность. Смятение. Решимость. Злоба.

Г о л о с а. Бей! Навались!

— Еще раз! Где наша не пропадала!

У л ь я н о в. В окна! Пошли в окна!

Удары в дверь спрессованного, многорукого, разъяренного человеческого тела. Дверь трещит, распахивается, и толпа по коридорам.

Полет толпы.

Г о л о с а. На сходку! На сходку!

Визг, рев, гам, крик. Топот сотен людей. Из аудиторий, коридоров, кабинетов. Шум то затихает немного, сливаясь в сплошной гул, то опять накатывает новой волной. В нем — мощь молодости, полная неистовства и силы…

5

Ночь. Губернское жандармское управление. Слышен топот ног, голоса. Г а н г а р д т  позвякивает ложечкой в стакане. Стакан с чаем стоит и перед  С м е л я н с к и м. Он не притрагивается к нему.

Г а н г а р д т. Все волнения кончились у вашей компании, Сергей Вениаминович. А у меня работа, работа. Как, вы считаете, нужно относиться к тем, кто наваливает на вас лишнюю обузу, хлопоты?

Входит  М а н г у ш е в с к и й.

М а н г у ш е в с к и й. Господин полковник… (Протягивает бумагу.)

Г а н г а р д т. Люблю такие списочки, ротмистр… Уже доставлены?

М а н г у ш е в с к и й. Там помечено, кто…

Г а н г а р д т. А где Бронский? Где он все-таки?

М а н г у ш е в с к и й. Были. Не оказалось.

Г а н г а р д т. Пошлите еще. Сегодня же арестовать!.. Португалова не вижу? Ульянова?

М а н г у ш е в с к и й. За ними поехали. Не хватает людей, Николай Иванович.

Г а н г а р д т. Пусть не канителятся! Ночь большой охоты. Надо пошевелиться!.. Вот видите, господин Смелянский, не хватает людей, свои проблемы. А что было бы, в какое положение вы бы поставили нас, если бы все получилось так, как вами замышлялось? Слава богу! Пока еще он присматривает за землей.

С м е л я н с к и й. Сделали, что смогли. Напрасно радуетесь.

Мангушевский выходит.

Г а н г а р д т (вслед ему). Всех, ротмистр! Всех! И немедленно! (Смелянскому.) Вы что-то сказали?

С м е л я н с к и й. Примеряете смирительную рубашку на человека? Вырезали ему язык в Петербурге, Москве, Киеве, вырезаете теперь его в Казани. А вдруг он заговорит в Одессе, Женеве, Владимире?

Г а н г а р д т. Я уважаю убеждения, господин Смелянский. (Смеется.) С убежденными в чем-то людьми интереснее работать. Но самое интригующее в нашей работе знаете что? Ломать убеждения. Убивать потребность в них… в человеке.

С м е л я н с к и й. История каждому дает какую-то работу. Все не сломаете.

Г а н г а р д т. Техника сыска и техника контроля за поведением человека, дорогой Сергей Вениаминович, развиваются.

С м е л я н с к и й (усмехаясь). А не кажется вам, полковник, революция иногда тысячеголовой гидрой? Вы отрубаете ей одну голову, на ее месте вырастает другая. Сейчас же!.. Чтобы ее убить, нужно изменить социальные условия той среды, из которой выходит молодежь. Нужно перестроить заново все здание общественной жизни. То есть деспотическое государство должно убить прежде самого себя. В этой-то бессмертности нашего дела, при данных, разумеется, условиях, и заключена неуничтожимость наших убеждений. Так что техника сыска и прочее… Все это жалкие средства!