Диалоги снаружи и внутри - [36]

Неси меня небо, неси меня,

К далеким лесам осиновым,

Неси меня небо, – осинивать.

Поправь меня нежно, – правдою,

Мне небо:

– тебя я порадую,

– как лес твой своею радою,

– как дом деревянной оградою,

– как свежескошенным клевером,

– как ярким сиянием северным,

– и буду спасательным леером,

– в море своем неизмеренном.

Я буду с тобой небо, – искренним,

Любить тебя буду, – неистово,

Пусть все оборвется с выстрелом,

Не буду горе выискивать.

Не приду, не приеду, не ждите…

Не приду, не приду, не ждите.

Я сегодня буду один.

Я как слушатель буду, как зритель

У природы заманчивых льдин.

Обойдусь, обойдусь, наверно,

Без поп-корна и кока-колы.

Буду я с упоением, нервно

Слушать вьюги разгульное соло.

Посмотрю, как снег падает тихо

У природы заманчивых льдин.

И танцует по улицам лихо,

Вихрь поземки, как осетин.

Я сегодня простой наблюдатель.

В душу зимних явлений смотрюсь.

Я ее дорогой почитатель.

От морозности колкой бодрюсь.

Мне автографы ставит на окнах,

Расписные петляя круги.

Не приду, не приду я, не охай.

Я сегодня в гостях у пурги.

Я как слушатель буду, как зритель,

У природы заманчивых льдин.

На меня вы в укор не смотрите,

Я зимой буду чаще один.

Солнце-мандарин

Сияет солнце-мандарин

И брызжет соками на стены.

Мы под его огнем горим,

Из пор сочащегося в вены.

И летом, сбросив кожуру,

Оно сжигает наши плечи.

И мы становимся в жару,

Как торта, праздничные свечи.

Свой инфракрасный сок давя,

Глаза нам жжет, несчастным, светом.

Внутри от зрелости горя,

Вновь поспевает только летом.

Лежит в тарелке бытия,

Запретный плод, и нам он сладок.

Быть может, вместе, ты и я,

Раскроем вкус его загадок.

Сияет солнце-мандарин

И брызжет соками на стены,

А мне плевать, я не один,

Кто колет солнце себе в вены.

Зимняя рябина

Огонь не гас в печи камина.

Я убаюкан был теплом.

А по стеклу стучит рябина,

Так ненавязчиво, о том,

Что ветры гнут ее и треплют,

Что за окном опять метель.

Она стучит об этом веткой,

О том, затеяв канитель.

Я говорю: «Не плачь, рябина!

Уйдут от нас лихие дни.

И крону ты свою раскинув,

На солнце будешь. И в тени

Твоих ветвей проснутся птицы

И вновь споют тебе о том,

Как твоих листьев, им ресницы,

Подарят теплый летний дом.

И ты тогда вновь ягод спелых,

По осени им дашь сама,

Не плачь, рябина, что поделать,

Зима, зима, зима, зима».

Ноябрь не врет

А город спал. Я сна не видел.

Тягучий свет от фонаря

В тумане плыл. Я ненавидел

Холодный воздух ноября.

Я все смотрел в окно и думал—

С чего тоска моя и гнет?

Бежит фонарь в ночи угрюмой.

Опять ноябрь мне что-то врет.

Куда идти в такую пору,

Кому охота мокнуть так,

Как та собака под забором,

Что не устроится никак.

Мне тут тепло, а ей обидно,

Что остается мерзнуть там.

Ноябрь не врет, по небу видно,

Ноябрь не врет, я – слово дам.

Вновь забросает мокрым снегом,

И превратит дороги в ад.

В ту ночь фонарь спасался бегом,

Ноябрь не врет, ноябрь-гад.

Философ и бродяга

Взялись философ и бродяга

Черпать из моря воду ложкой.

Философ – Вечной будет слава!

Бродяга – Мне б поесть немножко.

И каждый делит свою меру,

И скорость каждого своя.

Один черпал – для разогреву,

Другой – черпал для бытия.

Идет рабочий, – Боже правый!

За что взялись вы – дураки!

Ведь море – это ж не канава.

Философ – Вечной будет слава!

Бродяга – Боже помоги!

Но время шло, а дна не видно,

Бродяга – тут ведь дел на годы.

Не стал у моря ждать погоды,

Он бросил ложку. Все ж обидно,

И канул, словно рыба в воду.

И спорить мне здесь не с руки:

Был бы философ поумней—

Другим бы ум занял наверняка.

Сварил кастрюлю добрых щей

И накормил бы бедняка.

Бессмыслица

Хотите серебро, но не серебряное?

Из-под пола пустого – пустоту.

А может быть, вам север, но не северный?

А может быть, что с верха, но в низу?

А сколько вы заплатите за это мне?

Ни грамма не беру я с не своих.

Платите не железными монетами,

И пару обещаний, но пустых.

А дам я вам, пожалуй, две затрещины,

По вашей неухоженной щеке.

Они хоть из пяти и не обещанных,

Но есть чему храниться в кошельке!

Мне жаль

Мне жалко птиц, погибших на земле.

Мне жалко крыльев, срезанных на взлете.

И жаль что, то сейчас у нас в цене,

Что раньше было не в почете.

Мне жаль, что правду выдают за ложь,

Мне жаль, что смысл честности утерян.

Меня от мысли лишь одной бросает в дрожь,

Уходят те, в ком больше всех уверен.

Мне жаль, что так от звезд мы далеки,

Мне жаль, что некому для нас украсть их.

И оттого приходят к власти дураки,

Что нет над ними большей власти…

Ромашки

Ромашек, платья белые,

Глаз мой радуют простотой,

Краски детства мои смелые,

Краски юности золотой.

И печальные и унылые,

Что за это их бранить,

Краски ранние, краски милые,

Тянут в детство святое нить.

Наберу вас луга охапкою,

Утону я в вас до утра,

Стебли тонкие, стебли зябкие,

Вы полей моих югера.

Я найду из вас самую редкую,

Самый крупный сорву цветок,

Погадать на любовь ответную

И любовь безответную впрок.

Дети прогресса

Мы стали небо реже замечать.

Дороже нам его простой натуры

Рекламных вывесок заманчивых печать

Для нас так чуждой западной культуры.

И не дороже нам бетонных свай

Деревьев стройные высокие колонны.

Мы упираемся коленями в асфальт,

Вдыхая городские благовонья.

И звезд дороже лампочки гирлянд,

И жизнь в квартирах променяли на свободу.

И проводов парадный аксельбант

Нам заменил давно лесов густые своды.