Диалоги - [26]

ГИЛАС. Предполагается, что это – ответ на мой вопрос?

ФИЛОНУС. Нет, это лишь вступление. Пока мы только пришли к выводу, что функции отдельных созданных из живой ткани органов нашего тела могут замещать со все большим успехом устройства, произведенные инженерами и конструкторами, созданные из неживой материи, и это как раз – путь еще пока медленно развивающегося, но уже громко о себе заявившего протезирования живых систем. Прогресс в этой области обеспечила именно кибернетика, сейчас идет работа над созданием слухового протеза и даже зрительного, для глухих и слепых. Однако вернусь к теме. Почему, спрашиваешь ты, мы построены из белковых коллоидов, а не из каких-нибудь элементов вроде металлических проводов, колесиков, винтиков и т.д.? Ответ простой. Когда я в качестве конструктора приступаю к созданию протеза сердца или почки, к проектированию искусственного глаза, то мои начальные условия, или конкретные обстоятельства, с которыми я вынужден считаться, приступая к работе, в высшей степени отличны от тех условий, какими, образно говоря, располагала Природа, когда миллиарды лет назад приступала к синтезу организмов. Конечно, «Природа» в данном случае понятие символическое. Ведь тогда не было никакого конструктора, никакого существа, которое находило бы соответствующие молекулы, подбирало их одну к другой, соединяло и скрепляло, пока из этих все более сложных структур не возникли первые бактерии. Ничего подобного не происходило. Существовал только первичный высокотемпературный океан, в его глубинах – растворы органических и неорганических солей – и ничего более. Как нам теперь известно, до биологической эволюции в собственном смысле слова долгое время шла «эволюция органических соединений», а говоря точнее, «эволюция химических реакций», вернее, их взаимная конкуренция, их «естественный отбор». На определенном этапе этого процесса, когда в результате протекания реакций из скрученных атомных нитей возникли крупные частицы (полимеры), соединения таких частиц выделились из горячего океана в виде мельчайших коллоидных капелек. Это произошло в результате действия элементарных законов физики и химии, и мы можем произвольно воссоздать это событие в лабораторных условиях. Эти капельки еще не были клетками, но клетки возникли из них в процессе дальнейшей «химической эволюции», может быть, в течение миллиарда лет, а может – всего лишь сотен миллионов. Представь себе, что коллоидный характер кирпичиков протоплазмы, этого дальнейшего строительного материала многоклеточных, определился на очень раннем этапе эволюции, поскольку нигде, кроме этих капелек, представляющих собой сгущенную реагирующую фазу определенной группы соединений, не могло возникнуть явление «естественного отбора» химических реакций. Таким было начало. Потом условия менялись, плазма приспосабливалась к новым условиям, но и по сей день различные свойства структуры и функции нашего тела свидетельствуют, что жизнь зародилась в океане, в его соленых, как наша кровь, водах. Природа создавала организм там, где это было возможно – в воде, – потому что при существующих на Земле температурных условиях corpora non agunt, nisi soluta[15]. Далее, природа строила из того, что было под рукой, и состав наших тел опять-таки этот факт подтверждает: в водной среде определенных веществ было достаточно, других – всего ничего, а каких-то не было вовсе. Конструктор же, который стремится создать мозговой протез, имеет возможность работать не только с водными растворами клеистых коллоидов, не только с относительно низкими температурами, но и с разнообразными механизмами, редкими элементами, при высоких температурах, различном давлении и т.д. Таким образом, мой вывод должен подкрепить доказательства того, что строение наших тел, нашего мозга не является следствием исключительно тех биологических целей, каким эти тела и мозги служат сегодня, но это строение отражает весь долгий, запутанный, гигантский путь биологической эволюции. Поэтому в наших телах мы можем обнаружить результаты воздействия двух групп факторов: во-первых, тех, которые существовали у колыбели жизни, которые определили возникновение коллоидных капель в предбиологический, до-жизненный период; во-вторых, тех факторов, которые включались в формирование живых организмов на более поздних стадиях эволюции в качестве условий естественного отбора, таких, как изменения среды, внутри– и межвидовая конкуренция и т.д. Более того, эволюция на самом деле не была непрерывным движением от низших форм к высшим, без заминок и катастроф. Она не была одним только совершенствованием, упорядочиванием структур и процессов. В целых огромных ответвлениях эволюция обнаруживала явление регрессии, отступления, дегенерации, исчезновения, гибели определенных форм и видов. Но даже в сохранившихся линиях развития изменения внешних и внутренних условий системы привели к различным осложнениям, в результате чего путь от простых одноклеточных до человека, если охватить его одним взглядом, полон зигзагов, отступлений, тупиков, и наши тела по сей день обнаруживают следы и следствия не одного из этих «тактических маневров» эволюционного процесса. Естественно, конструктор мозгового протеза или электронного мозга отнюдь не должен заботиться об этих зигзагах, об этих следах сумеречных этапов эволюции. Его также не должно заботить, что сохранилось в наших телах от приспособлений к условиям, в которых жили древние предки человека. И раз уж я обладаю склонностью к пространным рассуждениям, упомяну кстати, что недолговечность индивидов не результат какой-то «конструктивной ошибки» эволюции, а, наоборот, – результат конструктивной необходимости, поскольку двигатель эволюции – изменяемость форм и их последовательная сменяемость. Там, где нет смерти отживших форм, их замещения потомками, там нет и самой эволюции. Таким образом, смерть индивида – та цена, которую мы платим за возможность непрекращающегося развития вида в целом. Вернемся теперь к нашей теме: биологическая эволюция, о чем свидетельствуют факты, была единственной возможностью достичь и преодолеть тот пресловутый порог минимальной сложности, о котором мы беседовали. Путь от водных растворов к коллоидным капелькам, от этих капелек к клетке, от клетки к многоклеточным и к человеку был единственной возможностью в тех условиях, какими располагает планета Земля. Когда этот порог минимальной сложности был достигнут, когда возникшие таким путем создания обрели механизм противодействия губительной дегенеративной тенденции, началась в собственном смысле слова эволюция организмов. Естественно, конструктора протезов, искусственных сердец, искусственной почки, глаз или мозгов ничто из этого не волнует. Тут можно сделать такой вывод: природе пришлось преодолеть многочисленные трудности. Из них конструктор может ввести в рассмотрение только некоторые. Именно это дает нам возможность предположить, что конструкторы в будущем смогут построить машину, продуцирующую сознание, – из стекла или из металла, в то время как нас эволюция производила из водянистого клейкого белка.