Диалектический и исторический материализм - [7]

К началу нового столетия начинает обнаруживаться в буржуазной идеологии антагонизм между теорией и практикой. Этому содействовали растущая оторванность имущих классов от непосредственного процесса материального производства и монополизация ими теоретической работы. Крупная промышленность отделяет от рабочего науку как самостоятельную потенцию производства и заставляет её служить капиталу. Познание становится орудием, способным отделиться от труда и выступать против него враждебно. Всё больше проявляется антагонизм между буржуазной промышленностью и буржуазной теорией, с одной стороны, и создаваемой капиталом нищетой и разрухой — с другой.

В начале своего развития буржуазия, выражая объективно прогрессивные тенденции общественного развития, могла придать своей науке видимость надклассовости, форму всеобщности и представляла её как единственно разумную и общезначимую. Но по мере выявления антагонистического характера буржуазного общества обнаруживается и двойственный характер буржуазной науки. Одной стороной она направлена на овладение и подчинение природы человеческому обществу, другой — на подчинение общества господствующему классу в целях эксплоатации угнетённых классов. Вскрываются весь эксплоататорский характер буржуазной науки и проводимый ею отрыв теории от практики, разрыв между умственным и физическим трудом.

В интересах закрепления экономического рабства рабочего класса буржуазия уже предаёт «анафеме» материализм. Она апеллирует к религии в целях «обуздания» безбожных стремлений эксплоатируемых, направленных против капиталистической собственности. Буржуазная философия превращается в опору теологии, в ней усиливается идеализм. В то же время и философский материализм обнаруживает в своём развитии различную классовую направленность. В форме естественнонаучного вульгарного материализма он растворяется в естествознании и таким путём обезвреживается буржуазией, которая топит в ползучем эмпиризме вытекающие из последовательного материализма революционные теоретические выводы и перспективы. С другой стороны, в форме социалистических и коммунистических теорий материализм начинает обличать буржуазное общество и присущие ему антагонизмы.

Теоретическая борьба развёртывается между классиками-экономистами как научными представителями буржуазии и коммунистами — теоретиками трудящихся.

Классическая политическая экономия занята ещё борьбой с пережитками феодализма. Свою задачу она видит в том, чтобы показать, как приобретается богатство при отношениях буржуазного производства и насколько оно превосходит производство богатства при феодализме. Это толкает её к исследованию отношений буржуазного производства, и здесь она делает свои великие открытия, кладущие начало трудовой теории стоимости.

Но всё больше выясняется, особенно в связи с последствиями промышленной революции, «что в одних и тех же отношениях производится не одно только богатство, но и нищета, что в отношениях, в которых совершается развитие производительных сил, развивается также и некоторая сила сопротивления и что отношения эти создают богатство граждан, т. е. богатство класса буржуазии, лишь под условием безостановочного уничтожения богатства отдельных членов этого класса и создания безостановочно возрастающего пролетариата». Поэтому буржуазные экономисты отграничивают свою теорию от столь революционных выводов и постепенно спускаются до явной защиты и идеализации буржуазного общества.

Французские революционные учения, особенно социалистические и коммунистические, разочаровавшиеся в результатах Великой французской революции, критически обнажают противоречия буржуазного общества, но они не могут понять их природы и найти силу, разрешающую эти противоречия практически. Они прекрасно сознают существование противоположности классов, а также элементов разложения внутри современного общества, но они не видят со стороны пролетариата никакой исторической самодеятельности, они «не возглавляют присущего ему политического движения». В ходе борьбы они создают утопическую теорию организации будущего общества. Это приводит их к отрыву от практики настоящего, от классовой борьбы.

Обнажая существующие антагонизмы, утопические социалисты мечтали о их примирении, развивали планы социалистического устройства, надеясь осуществить будущее без борьбы; они не видели иного рычага переустройства настоящего, кроме доброй воли и сознания людей. Они не сумели объединить своих теорий с общественной практикой настоящего, с практикой стихийно развивавшегося рабочего движения.

Буржуазные экономисты отказываются от единства теории и практики, противопоставляют теорию революционной практике. Утопические социалисты же ещё не пришли к единству теории и практики.

Первые относятся положительно к существующему буржуазному миру, считая его лучшим из миров; вторые — отрицательно, считая его существование ошибкой разума. Одни настроены апологетически по отношению к капитализму; другие — критически. Но и те и другие стоят на антиисторической точке зрения, и те и другие проводят метафизику и идеализм во взглядах на историю общественного развития.