Диагноз смерти - [74]
Той ночью я почти не спал, и весь следующий день томился ожиданием, тщетным, надо сказать. Наступил еще один день, я бесцельно слонялся по окрестностям – и вдруг встретил ее. Конечно, я воздержался от безрассудств, и шляпа моя осталась на голове. Я даже не смел взглянуть на нее, разве что мельком, но сердце мое колотилось так, что его, наверное, за квартал было слышно. А когда она обратила ко мне свои огромные черные глаза, я вздрогнул и залился краской. Она явно узнала меня, но во взгляде ее не было ни вызова, ни кокетства.
Не буду докучать тебе подробностями; скажу лишь, что с тех пор встречал ее довольно часто, но ни разу не попытался заговорить с нею или каким-то образом привлечь ее внимание. Ты, наверное, не понимаешь причин такой вот сдержанности, которая, кстати, стоила мне нечеловеческих усилий. Да, я был влюблен, влюблен глубоко, отчаянно, но возможно ли перековать свой характер?
Я был, как ты знаешь, из тех, кого болваны называют аристократами. Другие же, еще большие болваны, гордятся, что их так называют. А девушка – со всей ее красотой, обаянием и изяществом – не принадлежала к моему кругу. Я узнал, как ее зовут, но сейчас считаю неуместным тревожить ее имя; и выяснил кое-что насчет ее семьи. Она была сиротой и находилась на попечении тетки – толстой пожилой женщины, которая держала меблированные комнаты. Тогда мои доходы были весьма скромны, да и сам я не был расположен к женитьбе – ведь для этого еще и созреть надо. Если бы я решил породниться с ее семейством, мне пришлось бы отказаться от большинства своих привычек, от книг и научных занятий, да и мое общественное положение заметно понизилось бы. Согласен, такие соображения весьма уязвимы для критики, да я и сам себя не оправдываю. Но если уж обвинять меня, то за компанию со мной – и всех моих предков до седьмого колена, а мою наследственность следовало бы счесть смягчающим обстоятельством. В общем, против мезальянса восставала, так сказать, каждая капля моей крови, а кроме того, мои вкусы, привычки, инстинкты и остатки здравомыслия, еще не побежденные любовью. Кроме того, я был неисправимо сентиментален, и в таких вот платонических, надличностных отношениях мне виделась особая прелесть. Мне казалось, что знакомство может их опошлить, а уж брак – разрушит совершенно. Таких женщин, говорил я себе, как это чудесное создание, просто не бывает. Любовь – восхитительный сон; так стоит ли торопить пробуждение?
Из этих соображений следовало сделать вполне определенные практические выводы. Честь, гордость, благоразумие, верность своим идеалам – все требовало, чтобы я поскорее уехал куда-нибудь, но я никак не мог себя заставить. Меня хватило лишь на то, чтобы положить конец нашим встречам. Теперь я выходил из дома после того, как она отправлялась на урок музыки, а возвращался ближе к полночи, чтобы не столкнуться с нею даже случайно. Но все это мало помогло: я был словно в трансе, всеми моими мыслями владела одна-единственная мечта. Ты, друг мой, вряд ли поймешь в каком раю для безумцев я тогда обретался – ведь все твои поступки диктуются здравым смыслом.
Однажды вечером дьявол заставил меня разговориться с моей квартирной хозяйкой, редкой сплетницей, кстати сказать, и среди прочего я узнал, что спальня молодой леди примыкает к моей собственной. Выходило так, что между нами была лишь стена, причем не особенно толстая. Уступив внезапному побуждению, я мягко постучал в стену. Никто, конечно, не отозвался. Но на меня уже накатило безумие, и я повторил бестактную выходку. Так и не дождавшись ответа, я заставил себя отойти от стены.
Но через час или около того – я как раз погрузился в мои оккультные занятия – до меня донесся ответный стук. Впрочем, вполне возможно, что он мне только послышался. Сердце мое бешено застучало, я подскочил к стене, по пути сбросив со стола книги, и постучал три раза, медленно, раздельно. На сей раз ошибки быть не могло: мне ответили, точно повторив мой сигнал – раз, два, три… Вот и все, чего я добился в тот вечер, но мне для счастья хватило и этого… хватило с избытком.
Безумство это повторилось и на следующий вечер, и потом тоже. Я не пропускал ни единого вечера, и всегда «последнее слово» оставалось за мной. И все это время я был безумно счастлив, но встреч упорно избегал, не от большого ума, как ты сам понимаешь. Но потом, как и следовало ожидать, ответы прекратились. «Наверное, ей противна моя робость», – подумал я, и решился, наконец, встретиться с нею, представиться и… и что? Что будет дальше, я даже не предполагал. Да и теперь не знаю, что бы из этого вышло. Знаю другое: день за днем я искал встречи с нею, но так и не смог ни увидеть ее, ни услышать. Я днями слонялся по тем улицам, где когда-то видел ее, но она там больше не появлялась. Из своего окна я мог видеть ее садик, но она и туда не выходила. Меня охватило глубочайшее отчаянье. В конце концов я решил, что она куда-то уехала. Спрашивать квартирную хозяйку мне не хотелось: однажды она отозвалась о девушке без должного почтения, и с тех пор я эту особу буквально возненавидел.
