Диагностика без анализов, врачевание без лекарств - [18]

Каковы уроки этого случая? Рентгенологическая картина гидроторакса достаточно характерна и резко отличается от пневмонии, даже крупозной. Если рентгенолог не смог отличить одно от другого, его квалификация никуда не годится. Но, быть может, кто-то перепутал истории болезни, и запись относилась к другому больному. Как бы то ни было, лечащий врач, смиренно полагая, что перкуссия и аускультация не могут тягаться с рентгеновским исследованием, слепо доверился ошибочному заключению и в результате постыдно оконфузился. Какой же прок от доктора, который так низко ценит сам себя и надеется только «на дядю»?

Многие годы я рассматривал это свое наблюдение как курьезный, почти невероятный случай, вроде старой медицинской шутки: «Лечили от желтухи, а оказалось — китаец!». Но вот совсем недавно в одном документальном фильме знаменитый кинорежиссер Алексей

Герман рассказал, как врачи в Петербурге четыре раза подряд лечили его от пневмонии, а потом оказалось, что это «вовсе не пневмония, а вода в легких из-за слабого сердца»! Выходит, что такая ошибка случается не так уж редко.

Мы не всегда знаем даже свои собственные сильные и слабые стороны. Недаром Сократ считал, что познать самого себя — самое трудное и самое важное для человека занятие. Так откуда же нам знать, насколько компетентен в действительности наш консультант-инструменталист, особенно, если мы сами не очень-то сведущи в этой частной области? Один врач остроумно заметил: «Перед современной аппаратурой я готов снять шляпу, но не голову!». Стало быть, даже в условиях полной доступности самых современных инструментальных методов лечащий врач должен критически оценивать эти внушающие почтение данные в свете собственного самостоятельного суждения, которое возникает у него в результате личного, непосредственного исследования больного.

Старые, традиционные методы диагностики (расспрос, осмотр, пальпация, перкуссия, аускультация) используют уже на протяжении многих поколений сотни тысяч врачей. Умнейшие, наблюдательнейшие из наших собратьев обогатили этот гигантский коллективный опыт по их применению. Ценность каждого симптома или признака проверена буквально миллионы раз. Вот почему результаты, получаемые с их помощью, так надежны.

С новейшими методами дело обстоит совсем по-другому. Непосредственно ими занимается очень небольшое количество врачей. Они по самой специфике свой работы не имеют того непосредственного и длительного контакта с больным человеком, который остается только у лечащего врача. Возьмем такую относительно «старую» дисциплину, как рентгенология, где, казалось бы, семиотика давно и хорошо разработана. Но ведь и теперь одна и та же рентгенограмма может быть истолкована по-разному несколькими рентгенологами. Что же тогда говорить о новейших методах, которые находятся пока в периоде становления и только набирают опыт? Все эти методы впечатляют и обнадеживают, но это лишь бросающаяся в глаза верхушка айсберга, тогда как немудреные, казалось бы, старомодные приемы классической диагностики остаются незыблемым фундаментом клинической медицины.

Но не будем расхваливать старые методы как диагностические средства. Я хочу привлечь внимание к их психологической ценности. Она важна для обоих участников лечебного процесса. Начнем с врача. Когда он обследует больного, то он получает сведения, обладающие особой убедительностью: ведь он сам слышал эти хрипы, сам прощупал эту опухоль. Пусть некоторые из добытых фактов можно истолковывать по-разному, но фундаментом для построения диагноза окажутся именно эти факты, а не чьи-то слова. Будут ли диагностические выводы правильными или нет, это отдельный вопрос, но, в любом случае, доктор выработает собственное, независимое мнение о больном. Затем, получив с помощью новейших приборов дополнительные сведения, врач сможет сопоставить их с тем, что он уже знает сам. Такой критический анализ обычно подтверждает и лишь уточняет первоначальный диагноз, иногда совершенно изменяет его, но изредка он позволяет обнаружить ошибку в инструментальном исследовании и, тем самым, страхует от слепой веры в непогрешимость прибора. Врач постоянно ищет, проверяет и думает. Он остается активной творческой личностью на протяжении всего диагностического процесса, а не становится чиновником-диспетчером, направляющим больного в разные кабинеты и лаборатории, чтобы там кто-то выяснил диагноз. Это придает врачу внутреннюю уверенность и постоянно совершенствует его диагностическое мастерство. Ясно, что такая независимая, самостоятельная роль дает гораздо больше удовлетворения, она спасает от скуки и равнодушия.

Это активное, сосредоточенное внимание врача, его уверенность не могут не произвести впечатления на больного. Тот ведь сразу заметит, если доктор приложил фонендоскоп только для вида, а сам в это время занят чем-то другим, или просто несколько раз наугад ткнул рукою в живот. Когда больной видит, что доктор занимается им всерьез, его невольно охватывает чувство доверия и благодарности. Впечатление со стороны прекрасно изобразил французский хирург Мондор: «Насколько мучительно зрелище неопытной, грубой и не достигающей цели руки, настолько приятен и поучителен вид двух нежных, ловких и умелых пальпирующих рук, которые успешно собирают необходимые данные, внушая больному доверие. Движения врача в это время являются наиболее красивыми из всех его движений. При виде десяти пальцев, стремящихся обнаружить важную и серьезную истину посредством терпеливого исследования и тактильного таланта, перед нами ярко выступает всё величие нашей профессии».