Ди-джей - [64]
— Вот! Чайковский! "Времена года"! Подойдет?
— А ещё, могу предложить…, — Максим стал вытаскивать вторую пластинку.
— Хорошо-хорошо! — Котов не стал слушать до конца список имеющихся записей.
— Ставь "Времена года", — произнес он, на ходу спускаясь с площадки.
Путешественник во времени аккуратно поставил пластинку на круг магнитолы. Дотронуться до рычажка проигрывателя и вот уже надпись на голубовато-зеленом поле: "Апрелевский завод грампластинок" начала медленно вращается вокруг оси. Затем пластинка закружилась быстрее, и так, что надпись совсем растворилась, утонула в небесной голубизне, как в колодце.
Из колонок с небольшим хрипением раздалось[49].
Спустя несколько минут Котов вновь стоял перед ди-джеем. Он прерывисто дышал от бега. Переминался с ноги на ногу.
— Максим! Эта-а! — организатор мероприятия замялся, ища подходящую фразу.
— А есть что-нибудь другое. Со словами. А то, что-то людям не нравится. Многие собираются уходить.
— Другое? Со словами? — Макс задумчиво закусил губу. Покопался в коробке и достал пластинку с русскими народными песнями.
— Есть! Русские народные песни… Они вроде поживее и со словами.
— Например, — он начал зачитывать названия. — "Не одна во поле дороженька".
— Или вот, "Ой, ты Ваня".
— Ещё есть, "Не бела заря" или…
— Ставь первую, а потом последующие…, — бешенный профсоюзный лидер опять не дослушал. В ожидании скорого приезда поэта, он вновь убежал со сцены.
— Первую, так первую, — произнес послушный звукооператор, и спустя мгновение магнитола заурчала утробно и умиротворённо, словно кошка, когда её почесывают за ухом…[50]
Не успела доиграть до конца "зажигательная" русская народная композиция, заказанная по многочисленным просьбам трудящихся обувной фабрики, как Максима снова тянули за рукав.
— Это…! Слушай! А может, найдёшь что-нибудь ещё, а? Повеселее? Побыстрее? Позадорнее?
Котов нерешительно потер нос. Говорил он нехотя, с трудом выдавливая из себя слова, как полузасохшую зубную пасту из тюбика.
— Ну, там, тили-тили… Трали-вали… Хоп-хей ла-ла-лей…
— А то от прошлой песни тоскливо на душе и плакать хочется!
— Сынок! Покопайся в коробке. Пожалуйста! Люди хотят послушать что-нибудь популярное. Весёлое! Чтобы можно было попеть. А ещё лучше, попеть и потанцевать!
— Давай, дружок! Придумай что-нибудь! Помоги! На тебя вся надежда!
— Попеть и потанцевать? — Макс на несколько минут задумался и посмотрел в сторону автобуса, окна которого были завешаны шторами. — "А почему бы нет?".
— Есть, у меня записи застольных песен. Под них можно и петь и плясать. И даже конкурсы проводить!
— Максим! — Котов посмотрел на ди-джея, широко открыв глаза.
— Ты! — его седая голова затряслась от возбуждения. Он схватил руку Макса и начал её трясти. — Ты, просто гений! Слушай, давай включай свои записи! А я пойду, посмотрю подарки для конкурсов!
Магазин, который решил посетить Семенов Григорий в своей пешей экскурсии по "Н-ску", носил гордое и редкое название "Универмаг". Занимал он новое, одноэтажное и весьма пристойное помещение. Торговали там, судя по названию, всем — начиная от консервов "Завтрак туриста" с пыльными мятыми этикетками и "Березовым соком" в трехлитровых банках и оканчивая одеколоном "Шипр" и готовой одеждой.
На высоком крыльце "Универмага", дремал подвыпивший человек. На умиротворенном лице ушедшего в подпространство "гида-краеведа" лежала печать глубокой задумчивости.
Спящий под дверью услышал звуки шагов незнакомого человека. Очнулся.
— Эй, палля, будь длугом! — прозвучало так, как будто бубнили со дна бочки. Говорили медленно, не спеша оглаживая и ровняя слова языком, лениво проталкивает их между губами.
— Чего? — водитель автобуса не разобрал местного произношения. (Что взять с него — москвич в третьем поколении).
"Экскурсовод" набрал воздуха в рот и снова сильно шепелявя, произнес…
— Пойдем, на улицу Епсковского пивасапопьём, — из сказанного текста Григорий понял первые два слова и то, что его куда-то зовут.
— Куда? — переспросил шофёр.
— Идём до улицы Кондлата Епсковского, к дому тлидцать тли, — медленно повторил абориген, с трудом выговаривая названия исторических мест Н-ска.
— Тут, недалече, — он шмыгнул лиловым носом. — Челез два пелеулка будет кафешка. Нам с тобой, туда!
— Давай, блатец! — несчастный проводник потянул руки в сторону водителя автобуса. — Помоги мне! Видишь, я больной на голову с утла и ноги отказали.
Григорий рассеяно осмотрелся по сторонам.
— У вас, что других помощников нет? И вообще! Тебе надо. Ты и иди!
— Я? — н-ский Иван Сусанин помотал головой из стороны в сторону, сбрасывая наваждение.
— Я не могу, — он явно не ожидал, что гость откажется от его предложения. Это было неслыханно!
— Это ещё почему?
— Во-пелвых! — Я пьяный в дюпу, а во-втолых, у меня нет денег.
— При чем же здесь я? — удивился Семёнов.
— Плитом! — Семенова схватили за рукав. — Пойми! Туда, должны пливезти лазливное пиво.
— Только — тссс, — подпольщик-шифратор поднёс палец ко рту. — Это большой секлет!
Наш современник получает уникальную возможность открывать портал в конец 17 века. Ну, что? Если тебе выпадает такой шанс — нужно им обязательно воспользоваться! Итак: Добро пожаловать в Допетровскую Русь. Калейдоскоп приключений начинаются! Разбойники, цыгане, пираты, контрабандисты — эх, гуляй русская душа.
Макс Гараев, неудавшийся радио ди-джей, устроился работать кладовщиком в дом культуры. В первый день работы на складе, разбирая многолетний завал использованной светомузыкальной аппаратуры, он находит старую, заколоченную дверь. Заинтересовавшись, куда она ведёт, он открывает её и оказывается в 1977 году. В публикации бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и лексикона.
Говорят, что самые заветные желания обязательно сбываются. В это очень хотелось верить молодой художнице… Да только вдруг навалились проблемы. Тут тебе и ссора с другом, и никаких идей, куда девать подобранного на улице мальчишку. А тут еще новая картина «шалит». И теперь неизвестно, чего же хотеть?
Отказаться от опасной правды и вернуться к своей пустой и спокойной жизни или дойти до конца, измениться и найти свой собственный путь — перед таким выбором оказался гражданин Винсент Кейл после того, как в своё противостояние его втянули Скрижали — люди, разыскивающие психоконструкторов, способных менять реальность силой мысли.
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
Порой, для того чтобы выжить — необходимо стать монстром… Только вот обратившись в него однажды — возможно ли потом вновь стать человеком? Тогда Андрей еще даже и не догадывался о том, что ввязавшись по просьбе друга в небольшую авантюру, сулившую им обоим неплохие деньги, он вдруг окажется втянут в круговорот событий, исход которых предопределит судьбу всего человечества…
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.