Дхарма в аду - [16]

Очень мало кто считает кражу казённого имущества чем-то аморальным. Заключённые воспринимают это как изъятие наживы, награбленной неприятелем, или как сведение счётов. Даже весьма набожные христиане, которых я встречал в местах заключения, не считали воровство «у системы» делом предосудительным. Лично для меня тут дело не столько в морали, сколько в дисциплине. Я решил, что буду вырабатывать у себя определённые качества, а умение утащить то, что плохо лежит, к ним точно не относилось.

Я хорошо понимал, почему заключённые во что бы то ни стало пытаются бороться со всеми теми несправедливостями, которыми полна современная исправительная система, и что они считают воровство частью этой борьбы. Но, к сожалению, такой подход, без сомнения, являлся саморазрушительным для них. Я потратил немало часов, размышляя о том, как должна была бы быть организована исправительная система, чтобы воспитать в заключённых достоинство и поощрять этические принципы правильного образа жизни, а не вызывать у людей обиду, ненависть и не подталкивать их к воровству. Возможно, в будущем у меня появится шанс применить какие-то из своих идей на практике. Но иногда, честно сказать, единственное, чего я хочу, так это чтобы все тюрьмы разом исчезли к чёртовой матери, потому что в таком виде, в каком они существуют сейчас, они не пригодны для существования в них людей.

Глава 4 Смерть без символа веры

Оригинал – «Солнце Шамбалы», март 1995.

Когда я выходил из комнаты, вслед мне раздался слабый, трогательный голос Бака: «Благослови тебя Господь… тебя и твою семью». Я остановился и ответил: «Пусть и тебе, Бак, и твоей семье бог тоже дарует своё благословение».

Как буддист, я всегда считал выражение «благослови тебя Господь» немного странным, но позже оно вошло у меня в привычку. Когда «благослови тебя Господь» говорил Бак, то это было от всего сердца. Он действительно желал вам благословения бога, и его голос переполнялся эмоциями. Я тоже говорил это вполне искренне, но имел ввиду немного другое.

Общение с последователями разных религиозных конфессий – в основном теистических, связанных с единым богом – было одним из сложных и интересных аспектов добровольной работы в хосписе.

Иногда в моём уме происходила настоящая схватка концепций, спровоцированная работой с людьми, исповедующими разные доктрины. Мне хотелось сохранить искренность в своём стремлении помогать другим людям и в то же самое время оставаться честным с самим собой.

В большинстве случаев это не представляет никакой проблемы. Это случается тогда, когда все концептуальные различия отброшены и происходит прямой душевный контакт. В такие моменты как бы возникает одновременное понимание всей глубины и таинства жизни и смерти. Для этого не требуется особая терминология, а порой вообще какие-либо слова.

Основополагающие принципы ухода за пациентами тюремного хосписа предельно просты. В течение всего времени пребывания человека в хосписе мы обеспечиваем ему необходимую физическую и бытовую помощь и просто стараемся всегда быть рядом. Мы относимся к пациентам с пониманием и оказываем им моральную поддержку – делаем всё то, что делали бы его близкие, будь он на свободе. Самое важное – это помочь людям избежать негативных и саморазрушительных проявлений, которые могут возникнуть у них как ответная реакция на характерные для тюремной системы бессердечие и жестокость.

Мы пытаемся помочь пациентам найти в себе силы для того, чтобы повысить качество жизни, придать ей смысл и с пользой провести то время, которое у них осталось. Если они хотят разрешить какие-то личные или семейные проблемы или завершить какие-нибудь незаконченные дела, то и тут мы идём им навстречу.

Когда же начинается сам процесс умирания, который длится от нескольких дней до нескольких недель, вся забота о пациенте сводится к избавлению его от физической боли, а также от ощущения дискомфорта и страха. Мы прилагаем все силы к тому, чтобы пациент чувствовал себя комфортно и меньше боялся.

Обычно именно в такие моменты умирающие начинают говорить о боге и духовности, просят помолиться за них или даже провести церковную службу. Я читал как-то о женщине, которая выполняла роль священнослужителя для больных любых конфессий. Она рассказала, что её наставник предложил ей попробовать подняться выше собственных религиозных убеждений для того, чтобы духовно сблизиться с умирающими – разделить с ними подобающие их вероисповедованию молитвы. Я тогда понял, что могу использовать этот исполненный доброты метод и для собственной работы в хосписе.

В самом начале своей работы я избегал совместных молитв и не использовал терминологию и концепции тех доктрин, в которые не верил, включая и католицизм, к которому меня приучали в детстве. Я всегда с готовностью отзывался на просьбу пациентов почитать им библию или другие религиозные тексты, но молитва была линией, за которую я никогда не переходил. Если нужно было молиться, я вызывал тюремного священника или другого добровольца, который относился к тому же вероисповеданию.

Но вот однажды случилось так, что позвать было некого. Я был наедине с пациентом, который был мне другом и должен был вот-вот умереть. Ему был нужен кто-нибудь, чтобы вместе помолиться. После того случая я ещё много раз попадал в подобные ситуации, и моя реакция не всегда была одинаковая – иногда мне было легко пойти навстречу, а иногда и не очень.