Дхарма Алмазной колесницы - [12]

Вопрос: Есть люди, которые не берут обеты, но ведут себя в соответствии с ними, и те, кто принимают обеты и выполняют их. Есть ли здесь различие?

Ответ: Различие состоит в силе добродетели и заслуги, накопленных тем, кто соблюдает дисциплину вне обетов, и тем, кто действительно принял формальное посвящение. Последний сделал это на основе сознательного намерения и в присутствии своего Учителя и Трех драгоценностей. Это придает силу ситуации и очень полезно. Мы различаем естественные и намеренные добродетели, связанные с сознательной практикой определенного поведения. Добродетель не имеющего посвящения и того, кто его имеет (притом что оба ведут правильный образ жизни), является более или менее одинаковой. Различия очевидны в степени силы и настоящей устойчивости практики, а также в способности ее выполнять.

Вопрос: Как мы можем сделать наше поведение более упорядоченным?

Ответ: Взгляните на собственную ситуацию. Если вы монах или монахиня, то правила поведения для вас четко определены. Обычному человеку необходимо оценить ситуацию. Исследуйте свой образ жизни. Поняв, что определенные действия (например, убийство) являются отрицательными, вы больше не захотите их совершать. Вы сами себе свидетель. Отказ от вредных действий – убийства или воровства, приносит очень много пользы. Чувствуя, что не сможете соблюдать безбрачие, по крайней мере, храните верность в отношениях, не предавайте и не причиняйте вред другому человеку. Здесь вы сами принимаете решение и оказываетесь свидетелем перед самим собой. У того же, кто принял формальное посвящение, есть наилучшие свидетели – Три драгоценности и Лама. Благодаря этому любой добродетельный поступок обретает еще большую силу.

Вопрос: Принимая обет, я очень волнуюсь. Я боюсь, что нарушу его, и присутствие свидетелей еще больше лишает меня покоя.

Ответ: В таком волнении нет ничего плохого. Оно говорит о понимании значительности обязательств, которые вы берете на себя в присутствии важного свидетеля. Это привносит в ситуацию силу и ощущение реальности. Вы можете испытывать страх, но это не плохо, так как означает, что вы очень ясно понимаете суть происходящего. По крайней мере, у вас есть представление о значимости принимаемого обязательства. Мысль, что в настоящее время принятие формальных обязательств принесет вред, не означает, что ваши личные обязательства недостаточно хороши. Человеческое рождение является следствием дисциплины, а дисциплина – это не только монашеские обеты. Дисциплина – это решимость и последовательность в определенном образе жизни (обеты, принятые нами самими или в рамках формального посвящения), когда мы совершаем одни действия и избегаем других. Возможно, для вас будет лучше не давать тех обязательств, которые вызывают беспокойство. Взят ли обет в рамках формального посвящения или нет, он не перестает быть действенным, и ваше личное обязательство соблюдать обеты, например не убивать, не лгать и не воровать, важно и очень полезно.

Вопрос: Я испытываю большие трудности в отношении дисциплины и упорядоченного образа жизни. Меня пугают методы, которые вы описываете, так как я знаю, что они противоречат моей собственной природе. С другой стороны, я чувствую свою искреннюю открытость к поучениям. Как остаться открытым к поучениям, если неприязнь к идее дисциплины сохраняется?

Ответ: В этом и состоит цель Четырех размышлений, которые обращают ум к практике Дхармы: они автоматически взращивают в нас готовность принять обязательства. Вместо того чтобы пытаться навязать их себе, вы просто медитируете и принятие обязательств становится единственно возможным выбором. Только доверие и усердие в добродетели могут быть подлинной основой нашего поведения. После того как мы четко уяснили это, обязательства развиваются сами собой. Вот одна из историй, которая проиллюстрирует мою мысль.

Во времена Будды Шакьямуни жил молодой человек, который был одним из двоюродных братьев Будды. Его звали Чунгаво (тиб. gсung dga’ bo). Чунгаво был женат на очень красивой женщине. Они были необыкновенно счастливы вместе, но испытывали слишком большую взаимную привязанность. Оба просто не могли друг без друга: были вместе везде, куда бы ни шли, и всегда, что бы ни делали. Однажды Будда понял, что брат готов начать обучение. По своему обыкновению, держа в руках чашу, он вышел просить подаяния и встал на дороге перед воротами дома своего родственника, ожидая принять все, что бы ему ни поднесли.

Чунгаво обладал большим доверием и, завидев Будду, сказал своей жене, несмотря на свою крайнюю привязанность к ней: «Я должен пойти и сделать подношение Будде».

Когда он уже был на пороге, жена обняла его и произнесла: «Куда ты идешь? Не покидай меня». На что он ответил: «Нет, я просто дойду до конца дороги. Там стоит Будда. Я собираюсь поднести ему пищу. Скоро вернусь». Она неохотно согласилась, после чего взяла подол своего платья и, смочив его слюной, сказала: «Я хочу, чтобы ты вернулся до того, как он высохнет».

Чунгаво ответил утвердительно и ушел совершать подношение. Будда возвратил наполненную им чашу, сказав: «Держи, неси ее», и медленно пошел прочь. Какое-то время Чунгаво колебался; он хотел поскорее вернуться к жене, но не мог пренебречь указанием Будды, и последовал за ним. Будда вел его по дороге, ведущей в лес, туда, где был его приют – небольшая хижина с алтарем. Всю дорогу Чунгаво не мог думать ни о чем, кроме своей жены, хотя понимал, что он обязан нести чашу Будды и, по крайней мере, вернуть ее прежде, чем поспешит обратно домой.