Дежурные по стране - [6]

В августе девяносто восьмого ректора избрали в местный парламент, и на капитанский мостик поднялась красивая женщина средних лет с уставшими глазами побеждённого, но несломленного коммуниста. Взгляды, привитые ей комсомолом в юношеские годы, не стали разменной монетой в эпоху либеральных преобразований. Как честный человек, переживающий за судьбу страны, она не плевалась в адрес реформаторов, а с содроганьем наблюдала за тем, как обогащались её бывшие соратники по партии, сначала пересмотревшие свои политические убеждения, потом — общечеловеческие нормы морали, далее — охотно подпавшие под власть золотого тельца. Она видела, что в ренегатов превратились, конечно, не все, но многие. Младодемократы тоже показали себя не с лучшей стороны, но её не радовали их бесчисленные провалы, потому что в истинном гражданине идеолог никогда не убьёт человека.

Студенты — вот на кого она теперь надеялась, к ним устремлялись все её помыслы, для них она намеревалась пожертвовать многим, так как, будучи хорошим психологом, разглядела то, что многим ещё только предстояло разглядеть…

Глава 3

Старшекурсники, битые жизнью и сессиями, зевали.

Шумное сборище неугомонного племени первокурсников, искрившееся заразительным смехом, гвалтом безудержного веселья, девичьими перешёптываниями под стать шелесту листвы, взорвалось тишиной, когда перед входом в институт появились два молодых человека. Один был одет в чёрный костюм, голубую рубашку, связанную синим галстуком, и широкополую шляпу, глубоко сдвинутую на лоб, вероятно, для того, чтобы лицо оставалось сокрытым от любопытных взглядов. Другой — в ботинки а-ля бульдожья морда, тёмно-зелёные брюки на чёрных подтяжках, рубашку в клеточку и серую кепку, по форме напоминавшую патиссон. В общем, как уже догадался читатель, перед глазами притихших студентов возник типичный банковский клерк и такой же типичный высококвалифицированный рабочий.

Оба парня защитили дипломы в июне девяносто девятого, при этом наш повзрослевший Антон Сигизмундович облегчённо вздохнул, так как, наконец, избавился от двух буянов-подпольщиков и подобных им архаровцев, которые вплоть до самого своего выпуска не переставали баламутить воду в институте с намерением вернуть славный девяносто четвёртый. Неожиданное появление служащего «Сибторгбанка», нашедшего работу по профессии, и бригадира старательской артели, устроившегося на предприятие своего отца, никогда бы не вызвало такую мёртвую тишину, если бы не одно обстоятельство, о коем не забудем упомянуть. То ли нескольким преподавателям, спустившимся покурить на перемене, основательно напекло голову, то ли ещё по какой причине, но они, словно какие-нибудь школьники, срывались с места и, бесцеремонно расталкивая растерявшихся первокурсников, быстрым шагом направлялись к недавним выпускникам. Как потом утверждали очевидцы, некоторые звероподобные кандидаты наук не только крепко пожимали руки молодым людям, но при этом даже не стеснялись нагружать свои гофрированные позвоночники лёгким поклоном, а это чего-то да стоило. Весь честной народ, стоявший на улице, за исключением равнодушных представителей старших курсов, начал переглядываться, а некоторые студенты не преминули воспользоваться новым поводом для насмешки и стали в тихушку копировать странное поведение едва знакомых им преподавателей, о чём, к слову сказать, в дальнейшем пожалели.

— Хэ, прямо панибратство какое-то развели, — соорудив на лице гримасу самодовольства, осмелился нарушить молчание рыжеволосый студент из молодых.

— Как думаешь, Семен, — доживёт ли этот зашкаливший борзометр до зимней сессии? — спокойно спросил студент третьего курса Вадим Горчичников у своего товарища.

— Дожить-то доживёт, а вот пережить — не переживёт, — прозвучал ответ.

Но молодой студент, похоже, не собирался успокаиваться:

— Я говорю — панибратство какое-то развели.

Вадим Горчичников протяжно зевнул и со скучающим видом заметил:

— К этому невоспитанному олуху, господа, прошу отныне применять прошедшее время… Родился, вырос, с горем пополам окончил школу, поступил в институт, отчислен… Кстати, Пузырь с Митрохой что-то больно спокойно себя ведут. Помнится, было время, когда зарвавшийся «лимон» огребался и за меньшее.

— Так они теперь это — дипломированные специалисты, — сказал Семён. — Несерьёзно им со всякой полуграмотной шелупонью связываться.

Тем временем Пузырь и Митроха, вдоволь наговорившись со своими теперь уже бывшими преподавателями, зашли в беседку, сели на скамейку, колким взглядом обвели ребят, которых мы на первых страницах представили читателю, и завели такой разговор.

— Не правда ли, Пузырь, что перевёлся ныне студент? Ни петь, ни рисовать, ни на дуде сыграть, — начал Митроха.

— Правда, чистая правда, дружище, — ответил Пузырь, снял шляпу, достал из кармана пиджака папиросы «Беломорканал», закинул ногу на ногу и закурил.

— С прискорбием должен тебе заметить, что и людей-то не осталось, — ехидно заявил Митроха и расплылся в улыбке. — Не люди — гуппёшки аквариумные. Вона — от тополей и то больше проку. Те хоть кислород выделяют.

— Конечно, не хотелось бы выражаться в присутствии достопочтенных «лимонов», но выделительная система человека по-прежнему выдаёт…