Дежавю - [44]

Сейчас Марк рассказывает мне о своем отце. Он завтра поедет к нему на воскресный обед, как делал это раньше, как мы делали это раньше. Марк не хочет, чтобы я ехала с ним. Они еще не встречались, не в этот раз. «Я должен поехать один, Энни…» Я киваю. Но когда мы сходим с тротуара, направляясь в парк, я неловко беру его за руку. Мне не нравится все это.

Движение довольно оживленное. Мимо проносятся машины с молодыми людьми за рулем, из машины на полную катушку звучит рэп. Музыка играет так громко, что даже перестает быть похожей на музыку. Она звучит вразлад с ритмом моего сердца, которое сейчас бьется слишком быстро. Просто я знаю, что значит эта поездка для Марка.

И мне нехорошо. Я сжимаю его руку.

— Что ты скажешь ему, Марк?

— Je ne sais pas, Энни! Я просто хочу поговорить с ним об этом… c'est tout. — Он тяжело выдыхает.

Парк закрыт на ночь, и ворота заперты. Я наблюдаю, как Марк одним прыжком перелезает через ворота высотой по пояс. Его проворство вызывает у меня улыбку. Марк улыбается мне в ответ. Теперь моя очередь. Я переношу одну ногу через ворота, удостоверившись, что он смотрит. Даже будучи девчонкой, я не была профессионалом в подобных вещах. Прыжки через перекладину в школе пугали меня до смерти. Я всегда боялась, а вдруг я промахнусь? Но тут Марк крепко обхватил меня за талию и осторожно помог перебраться через ворота. Он целует меня в губы, а я кусаю его язык, неожиданно оказавшийся у меня во рту.

Мы идем по тропинке в темноте. В парке тихо. Этот темный зеленый рай излучает умиротворяющую тишину. У подножия толстого ствола огромного старого дерева, в траве, я замечаю крошечную тень. Это белка. Она тоже заметила нас и теперь наблюдает, замерев на месте, подняв пушистый хвост вверх. Ее глаза-бусинки мерцают в темноте.

Я тихо обращаюсь к Марку:

— Ты скажешь ему, что он болен? Или…

— Я попробую уговорить его пойти к врачу, Энни. Я не хочу, чтобы… — Марк внезапно замолкает, тяжело вздыхая, и замирает на месте, как та белка, прямо посредине дороги. — Ах, Энни!

Я протягиваю руку к щеке Марка и ощущаю жар его кожи, жар его дыхания. И чувствую его решимость.

— Я знаю, Марк.

Я жила с его болью, его горем, очень долго. Я знаю, он должен это сделать. Потому что я помню, как это было тогда, как Марк изменился и как это изменило наши отношения. Между нами словно появился какой-то третий, чужой человек. По крайней мере, так казалось до сих пор, когда мы снова оказались здесь, а его отец жив.

И все равно меня это сильно тревожит. Потому что в глубине души я не хочу, очень не хочу, чтобы он делал это. Если Марк поступит так, как хочет, он изменит ход прошлого. Одно незначительное изменение, но оно повлечет за собой целую цепь изменений, точно так же, как поезд, оказавшись на железнодорожной стрелке, следует только по одному из возможных путей. И, свернув, больше нельзя уже будет вернуться на прежний путь. Так и наша жизнь может пойти по совсем другому сценарию. И что будет тогда? Что тогда будет с Чарли?

— Non, Энни… — Марк сжал мою руку, отвлекая меня от тревожных мыслей. — Это ничего не меняет. Это касается только моего отца, d'accord? (согласна?). Это больше ничего не изменит…

* * *

За окном занималось утро. Солнце едва поднялось над горизонтом. Я взяла со столика в холле ключи от машины Марка, тихо пробралась к двери в одних носках, с туфлями в руке. Я вышла из квартиры, стараясь не разбудить Марка. Я хотела сделать сюрприз.

Я возьму его фургон, поеду к Бетти домой и заберу все свои вещи. Я должна вернуться с рогаликами, прежде чем Марк поймет, что меня не было. Я хочу забрать все, чтобы не разрываться между двумя квартирами, между двумя мирами, чтобы я побыстрее смогла перейти на следующую ступень нашей жизни.

Воскресное утро, и я еду по улицам Парижа, и на моих губах играет улыбка, когда я проезжаю по площади Республики и мне снова машет оливковой ветвью та самая дама.

Странно. У меня такое чувство, что меня отжали в стиральной машине. Эту неделя прокатилась по мне словно паровой каток, лишив меня чувств. Я боялась, я до ужаса боялась больше никогда не увидеть Чарли. Этот страх заставлял мое сердце вырываться из груди. От этого необъятного страха на глаза наворачивались слезы, и мне хотелось кричать: «Помогите, пожалуйста, кто-нибудь! Я потеряла ребенка!» Но, несмотря на все это, где-то в глубине души я чувствовала что-то еще, совершенно необъяснимое, противоположное этому страху. Это было новое чувство, с которым я проснулась сегодня утром. Словно луч солнца оказался на моей подушке, когда я была еще маленькой и просыпалась с чувством безграничного и неосознанного счастья. Может, потому, что был день моего рождения или Рождество?..

И я поняла, что счастлива, просто счастлива. Прошлой ночью что-то произошло, я видела это по глазам Марка, и я была этому рада. Я ощущала это в его прикосновениях ко мне. Конечно, я не собиралась поддаваться на все эти «телячьи нежности», как говорил Чарли, но моя мать не зря говорила: «Энни Макинтайр, ты безнадежный романтик».

Да, я просто была счастлива, без какой-то особой причины. Моя душа пела, невзирая на разум, невзирая на логику.