Дезертир - [7]

Тиберий, раненный в ногу, отлежался в кустах, а потом довольно долго пробирался к своим. Нога плохо заживала. В строй он вернулся лишь через несколько месяцев, но уже не легионером. К тому времени в Город прибыл его патрон, половину первого года войны проведший на Сицилии. Рим испытывал острую нехватку солдат и стягивал силы из всех провинций. Луск порекомендовал Лидона в качестве корникулария Помпею Страбону. Тот как раз набирал новые легионы вместо разбитых у Фалернской горы, где италики нанесли ему крупное поражение. С этим полководцем Лидон очутился в Пицене, на родине отца. Впрочем, смятения чувств от того, что жжет дома вчерашних соседей, он не испытал. Отец родину редко вспоминал добрым словом. Это отношение передалось и отпрыску.

С новой армией Страбон добился куда больших успехов, что позволило ему избраться в консулы на следующий год, а сенаторы по случаю его побед даже облачились в праздничные одежды.

В претории[9] Страбона Лидон свел знакомство с несколькими молодыми людьми. Имя одного из них, в ту пору скрытое в тени отцовского, теперь у всех на слуху. Гней Помпей, "герой" гражданской войны, коего Сулла зовет – "мой молодой мясник". Второй, пока что, ничем выдающимся не прославился, а запомнился Лидону потому, что проводил с ним много времени в беседах, собираясь начать карьеру адвоката. Звали этого семнадцатилетнего юношу Марк Цицерон и он, как и Лидон, тоже был провинциалом.

Там же, в легионах Страбона Тиберий познакомился с Децианом, который уже тогда служил в классиариях. Поскольку на море боевых действий не велось, всю морскую пехоту римляне поснимали с кораблей.

Консул Луций Цезарь, оправившись от первого поражения, вскоре одержал победу над своим "коллегой", самнитом Папием Мутилом в битве под Ацеррами. Римляне воодушевились. Сенат повелел гражданам снять сагумы, военные плащи, и одеть тоги, что символизировало отступившую опасность.

Однако радоваться было преждевременно, противник сражался отчаянно и о переломе в войне говорить было еще рано. Творцом этого перелома стал все тот же Луций Цезарь, причем добился его не силой оружия. Он издал закон о предоставлении гражданства племенам, еще не принявшим участия в войне. Поначалу такая мера не слишком помогла. Тогда было объявлено о том, что права будут даны тем, кто сложит оружие в двухмесячный срок. Это раскололо государство Италия и дальше дела римлян пошли гораздо лучше.

Из римских полководцев особенно сильно в деле усмирения италиков преуспел Луций Корнелий Сулла. В прошлом он был близким другом Гая Мария, но со временем стареющий Марий стал очень ревниво относиться к успехам более молодого Суллы. Это проложило между ними черту отчуждения, а затем и взаимной ненависти.

Марий, в отличие от Суллы, по большей части старался с противником договориться, а не жечь его. К концу трехлетней войны симпатии уцелевших италиков целиком были на стороне партии Мария. Казалось, страсти улеглись, и наступает мир, однако дальше началось нечто немыслимое.

Царь Понта Митридат VI Эвпатор, воспользовавшись междоусобицей в Италии, устроил в союзных Риму Вифинии и Каппадокии массовую резню римлян, убив несколько десятков тысяч человек. После чего разбил три римских армии и вторгся в Грецию.

Италики обратились к Митридату за помощью, но было уже поздно, от восстания остались лишь тлеющие угли. Римляне собрали новую армию для отправки на восток. Во главе ее, согласно традиции, предстояло стать одному из консулов того года. Эта честь досталась Сулле.

Старик Марий обезумел от ревности и интригами добился пересмотра решения в свою пользу. Сулла в ответ на это созвал собрание войск и произнес великолепную речь о том, что с ним на востоке каждого солдата ждет баснословная добыча, а Марий – старая развалина и помеха в этом, без сомнения, блестящем походе. Кроме того, он, конечно, наберет собственных ветеранов. Солдаты ожидаемо возмутились и Сулла с шестью легионами двинулся на Рим, "спасать Город от тирана".

Сенат, несвободный в своих действиях и полностью послушный воле Мария, послал к Луцию Корнелию двух преторов, чтобы разрешить противоречия мирно. Но преторы, как большинству в Риме показалось, не поняли происходящего и говорили перед Суллой и его солдатами столь надменно, что легионеры пришли в ярость, избили ликторов, охранявших послов, а их самих раздели догола и прогнали в Рим. Вечный Город впал в уныние. Сулла продолжал продвигаться вперед и подошел к стенам Рима в районе холма Эсквилина. Марианцы пришли в отчаяние. Их вождь начал освобождать рабов и давать им оружие для защиты города. Новые послы просили повременить, уверяли, что Сенат восстановит справедливость, что будут изданы соответствующие постановления.

Сулла покивал, с послами согласился, а когда они уехали, начал штурм. Прорвавшийся в город отряд Луция Базилла был остановлен толпой безоружных граждан, умолявших прекратить кровопролитие, но Сулла, потерявший все свое хладнокровие, приказал поджигать дома и сам с факелом в руках бросился вперед...

Марианцы были разбиты. Старик с сыном и остатками сторонников бежал на корабле в Африку.