Дезертир - [9]

Девушка решительно прошла вдоль всего помещения, по обеим сторонам которого стояли лежанки, и, появившись в хирургической комнате, заявила:

— Я из рекрутского набора. Я готова приняться за работу немедля.

День был омерзительный. Как для Иера, так и для Лялюни.

Нескончаемые «тренировки» по отмыванию кастрюль, по раскопке ям и по строительству бараков, наконец-таки, сменились для юноши долгожданным отбоем. Воина с редкими для солдата способностями не грузили настоящими занятиями лишь по одной единственной причине: не было того, кто бы мог заниматься с ним. Ждали прибытия гонца с ответом от государя, которому намедни отправили письмо, где доложили о нечаянном «везении» в лице юноши-охотника.

Сам государь благоволил редким кадрам, однако военачальники его мнения не разделяли, впрочем, благоразумно об этом помалкивая. Они понимали, что для обучения такого новобранца не обойтись стандартными мерами: для рекрута, подобного Иеру, потребуется свой персональный наставник, который стоит больших денег… которые, в свою очередь, можно было бы хорошенько припрятать, например, у себя в кармане.

Нынче они ожидали специального наемного воина-охотника, который бы мог обучать Иера искусству войны. А пока юношу даже поселили не в общем казарменном бараке, а в отдельных апартаментах, где также разместили и девушку-санитарку. Апартаментами гордо именовали крохотный домик из одной комнаты, северную стену которого почти полностью составляла печь (спать на ней не представлялось возможным ввиду припекания отдельных частей тела — это Иер уже проверил), у другой стены стоял стол с парой стульев, над столом — небольшое окошко, в углу кровать. Все.

И опять же без стражи двух новобранцев не оставили: пара солдат осталась охранять домик у входа с улицы.

Лежа на кровати, Лялюня наблюдала за юношей, ввиду неимения других постельных мест расположившимся на полу. Иер молчал. Обижался ли на нее, или просто устал — девушка не знала. Ее же собственная обида прошла давным-давно, и теперь Ляльке казалось, что она не видела парня сто лет! И даже успела по нему соскучиться.

Ну и пусть они не разговаривают, пусть Иер даже не смотрит в ее сторону, главное — он здесь. Как же все-таки хорошо после тяжелого трудового дня, после невыносимых гонок туда-сюда из операционной и обратно, после скривившихся в муках боли поросших щетиной лиц вновь увидеть Иера… такого родного!

Нет, раненых в госпитале было не много, напротив, в мирное время ранения обычно случаются исключительно по недоразумению, по неосторожности и… «по общему отсутствии мозгов» — выдала перед врачом сегодня Ляля. В ответ тот, помнится, рассмеялся, но в итоге всецело разделил ее мнение.

Тренировки Иера и трудовые, выматывающие будни Ляли продолжались еще пару месяцев. За это время прибыл наемник, нанятый государем, дабы тот учил молодого воина охотничьему ремеслу. Отсутствие желания весьма удачно компенсировалось недюжинными способностями, и каждый день Иер добивался новых достижений, учился владеть луком и стрелами, охотиться… в частности и на людей. Но никогда, ни на день, ни на час, ни на миг юноша не выпускал из своей головы мысль о побеге.

Служба, какова бы она ни была почетна, претила самой душе парня, все так же остававшегося изгоем среди боевых «товарищей». Новобранцы завидовали тощему босому пацану, медленно, но верно становившемуся элитным бойцом, в то время как они навсегда остановились на уровне стандартных подразделений.

Еще более их раздражало поведение Иера: стоило его лишь припугнуть, как юноша принимался умолять не бить его, унижался и ползал в ногах, отчего его невыносимо хотелось раздавить сапогом, словно таракана, но было противно марать начищенную до блеска обувь. И здесь парень оставался трусом: Иер боялся даже сам сходить в нужное место.

А сколько раз ему приходилось плясать на потеху старшим солдатам, изображать лошадку и катать на своей спине громил-мечников, лазать на крыши и кукарекать оттуда в разгар ночи! Иеру, дабы уберечь себя от чужих кулаков, ничего не оставалось кроме как выполнять все требования и выставлять себя полным посмешищем. По крайней мере, успокаивала себя Лялька в особо тяжелые периоды, когда ей самолично хотелось придушить парня, днем он ходил без синюшных побоев и никогда не жаловался на обидчиков начальству. Может, думала она, потом, когда Иер и другие солдаты повзрослеют, все прекратится.

Но со временем становилось только хуже.

Всю зиму Иер возвращался в домик, из которого их с Лялюней так не выселили, со следами синяков, а однажды заявился с разбитым носом. Тогда Ляля благодарила бога, что стала санитаркой и успела к тому времени выучить много медицинских приемов, в том числе как останавливать кровотечение. Своей помощью она также помогала Иеру беречь все это в тайне.

Охрану у домика усилили: теперь на страже пребывали не двое, а уже четверо воинов. Каждое утро неизменно один их охранников отделялся и следовал за девушкой везде, даже в госпитале. Уставшая от домогательств истосковавшихся по женскому телу рекрутов, Ляля тихо радовалась конвоиру, ежедневно застывавшему у нее за спиной. Однако Иер относился к навязанному караулу иначе.