Дейзи Джонс & The Six - [58]

Я разрешил ей не стараться хорошо спеть. Представить, что поешь под радио, включенное на полную громкость. Когда ты сама себя не слышишь, то не боишься орать в полную глотку, потому что тебе не придется морщиться, когда твой голос начнет срываться или ты вдруг слажаешь. Дейзи очень необходимо было такое чувство свободы, раскрепощенности, а для этого требуется полнейшая уверенность в себе. У Дейзи же на самом-то деле настоящей уверенности в себе не было. Она всегда отлично пела. Уверенность – это когда тебе комфортно быть даже плохим, а не только хорошим.

– Если ты споешь ровно и красиво, – сказал я, – считай, что проиграла.

Дейзи: – Эта песня ни в коем случае не должна звучать красиво, – сказал мне Билли. – Не надо ее так петь.

Род: Наконец я вернулся, и Билли оставил Дейзи одну в кабинке с приглушенным светом, с ингалятором Vics на столе, с испускающей пар кружкой чая, со стопкой пастилок от кашля, с кучкой леденцов для горла и бумажными платками, с огромным кувшином воды (или как он там называется) – все это она притащила с собой.

И вот, стоило Дейзи сесть на стул, как Билли подпрыгнул с места, выскочил из контрольной и снова забежал к ней в кабинку. Забрал у нее стул, поднял микрофон повыше.

– Ты должна встать, – велел он, – и петь с таким напрягом, что аж колени подгибаются.

Дейзи, похоже, изрядно перепугал его энтузиазм.

Дейзи: Он хотел, чтобы я отбросила все свои запреты. Судя по его словам, он хотел, чтобы я сама пожелала с громогласным треском провалиться перед ним – и перед Тедди, и перед Арти. Но я-то понимала, что мое трезвое как стеклышко эго ничего такого не допустит.

– А сюда можно заказать какого-нибудь вина? – спросила я.

– Тебе оно не нужно, – отрезал Билли.

– Нет, это тебе не нужно, – возразила я.

Билли: И тут заходит Род с бутылкой бренди.

Род: Я не собирался забрать у нее самое простое и заставлять ее изо всех сил гнаться за самым сложным.

Дейзи: Я сделала несколько глотков, потом поглядела в окошко на Билли и сказала:

– Ну ладно, хочешь, значит, чтобы я спела жутким голосом?

Он кивнул.

– И никто меня здесь не осудит, если в итоге я стану орать, как визжащая кошка?

И вот этого я никогда не забуду. Билли наклонился к кнопке связи и сказал:

– Будь ты кошка, то должна орать так, чтобы к тебе собрались все коты в округе.

И мне понравилась сама мысль о том, что, просто оставаясь собой, я все сделаю как надо.

А потому я открыла рот, вдохнула как можно глубже и начала…

Билли: Никто из нас тогда не говорил этого Дейзи… Я даже не уверен, что это стоит говорить сейчас, но… первые два ее дубля звучали просто безобразно. То есть реально как кошачий концерт. Я уже даже пожалел о своих словах. Но мы все равно продолжали ее всячески подбадривать.

Знаешь, когда кто-то стоит на карнизе над пропастью – особенно если именно ты подбил его туда залезть, – ты не смеешь делать ничего такого, что вывело бы этого человека из равновесия. А потому я все говорил ей: «Классно… Все здорово», – и наконец после третьего, наверно, дубля посоветовал:

– Возьми-ка на октаву ниже.

Род: Это вышло на четвертом или пятом дубле. Пожалуй, все-таки на пятом. И это получилось чертовски волшебно! Сущая магия! Я вообще не разбрасываюсь такими словами. Но тогда я чувствовал, что присутствую при таком событии, какое можно увидеть, наверное, только пару раз в жизни. У нее получился настоящий животный вопль. Та запись, что вы слышали, была от начала до конца сделана на пятом дубле.

Билли: Она так уверенно начала в первом куплете – не тихо, словно издалека, а твердо и спокойно. Уравновешенно так:

Она немыслимая женщина.

Отдайся в ее власть,

Позволь ей успокоить тебе душу…

А потом дала всему этому немного забурлить, еле заметно наращивая напряжение в следующих, как ты помнишь, словах:

Неуловима, как песок бежит сквозь пальцы,

И необузданна, как молодой мустанг.

И на «мустанге» начало ощущаться, как она стремительно взвинчивается.

Она исполнила вторую часть куплета. А когда добралась до первого припева, я увидел, как чувства наполняют ее взгляд – Дейзи глядела на меня в упор, – и ощутил, как они нарастают в ее груди:

Она направит вновь по ложному пути,

Заставит вновь поддаться грешным чаяниям.

О, она жаждет отпустить тебе грехи,

Чтоб ты вернулся к ней за покаянием.

И вот, когда она повторила это «за покаянием», возникло чувство, будто она по-настоящему раскрепостилась.

Голос у нее срывается, прямо на середине слова, и в нем появляется еле заметный надлом. Так, с этим надломом, она исполняет почти весь следующий куплет. И когда доходит до второго припева, то просто дает полную волю голосу. Он делается грубым, хрипловатым, с резким придыханием. И в нем столько эмоций, столько чувства! Он звучит словно неистовая мольба.

А в конце она как будто уходит в себя:

Так уходи же от нее, немыслимой!

Тебе не суждено к ней прикоснуться.

И душу облегчить не суждено.

А потом Дейзи взяла и добавила от себя еще несколько строк. И это было потрясающе! Стало вообще идеально! Она спела:

Ты просто, как она, тоже немыслимый.

И без оглядки от нее бежишь ты прочь,

В руке сжимая то, что смог урвать.

Всю песню Дейзи исполнила с невероятно душераздирающими стенаниями. И сумела сделать из нее нечто намного большее, нежели я вложил туда изначально.