Но критик все же нашел один непоправимый изъян: Мушни Зарандиа "неведома любовь". А это значит, что все его добродетели - только маскировка.
Я не знаю, каков был замысел писателя, но если рассматривать образ Мушни Зарандиа объективно, дело явно обстоит сложнее.
Вполне трезвый рассказчик, граф Сегеди не раз говорит о том, что "Зарандиа самозабвенно любил Дату Туташхиа, считал его родным братом и видел трагедию в его скитальческом существовании".
Никакому сомнению не подвергаются в романе и слова Мушни Зарандиа о его любви к Грузии: "Я служу престолу лишь потому, что не вижу пока для своей родины и для своего народа лучшего настоящего и лучшего будущего. Я делаю только то, что считаю полезным моей стране. Так будет до гробовой доски. Если политики и революционеры найдут путь, который должен привести мой народ к лучшему будущему, и я в этот путь поверю, никто раньше меня не станет на их сторону".
Итак, Зарандиа по меньшей мере любит и родину, и Дату Туташхиа. И если даже он направляет руку его сына-убийцы, в этом может скрываться более темная и глубокая тайна, чем нелюбовь.
Сопоставление Даты Туташхиа и Мушни Зарандиа не столь простая и разрешимая проблема, какие предстают в "обычной" современной литературе.
Отмеченный гениальностью мыслитель Константин Леонтьев опубликовал в 1890 году свои суждения о двух графах - Алексее Вронском и Льве Толстом, ставя вопрос: "... Который из них должен быть для России дороже - сам творец или создание его гения? Великий ли романист или воин, энергический, образованный и твердый, видимо, способный притом понести и тяжкую ношу государственного дела?.. Я с этой патриотической точки зрения предпочитаю Вронского не только Левину, но и даже самому гр. Толстому. В наше смутное время, и раздражительное, и малодушное, Вронские гораздо полезнее нам, чем великие романисты и тем более, чем эти вечные "и с к а т е л и", вроде Левина, ничего ясного и твердого все-таки не находящие... Без Вронских мы не проживем и полувека... без них и писателей национальных не станет, ибо и сама нация скоро погибнет... Пошли бог России как можно больше таких знатных людей, смелых и осторожных, твердых и сдержанно страстных..."
Можно вполне представить себе грузинского мыслителя, который скажет о Мушни Зарандиа и судьбе Грузии именно так, как сказал Леонтьев об Алексее Вронском и судьбе России.
Конечно, это только одно из возможных "толкований" образа, созданного Чабуа Амирэджиби. Но высокая ценность его романа ярко проявляется и в том, что многообразие толкований возможно.
Я не сомневаюсь, что роман Чабуа Амирэджиби - замечательное творение, достойное полуторатысячелетней истории грузинской литературы.
Вадим Кожинов
