Девятый ангел - [19]

От фотографии шло тепло. Не такое, как от жарко протопленного камина, а словно бы от слабого пламени свечи. Яна Светилова была жива, у Юли не осталось в этом никаких сомнений. Как не было у нее сомнений и в том, что жить девушке с фотографии осталось совсем не долго. Она еще цепляется за жизнь, сопротивляется, но уже почти смирилась. И у нее болят крылья… Нет, у нее болят ребра в тех местах, в которых крепятся проволочные крылья… Жуки под кожей…

– Ну что, вспомнила что-нибудь? – Голос Петра Ивановича выдернул ее из забытья. – Ты словно призрака увидела, девочка.

– Нет, простите. – Сил хватило, чтобы мотнуть головой и отодвинуть от себя фотографию. – То была другая девушка.

– А эта? – Он постучал пальцем по фотографии. – А эту девушку ты никогда раньше не встречала?

– Нет. А можно… – Юля подалась вперед, с мольбой посмотрела на следователя, – можно мне увидеть Макса? То есть дядю Макса. Просто посмотреть. Ну, сказать ему что-нибудь ободряющее…

– Маньяку-убийце сказать ободряющее?

– Его вина еще не доказана, а у меня больше нет других родственников. – И снова полыхнуло сначала багряным, а потом оранжевым. Что это было? Злость? Жалость? А что бы ни было, ей важно добиться своего.

Добилась.

– Пять минут, – сказал старший следователь Самохин, выбираясь из-за стола. – И чтобы без этих ваших… выкрутасов.

На Макса было страшно смотреть. Юля и не знала, что человек может так измениться всего за ночь. От Макса почти ничего не осталось, и пробиться к нему через серый плотный кокон безразличия оказалось тяжело. Но она должна попробовать.

– Зачем ты пришла? – Он задержал на ней взгляд лишь на мгновение и тут же отвернулся.

– Навестить. – Нет, не с того нужно начинать. А с чего, когда за каждым сказанным ею словом, за каждым движением следят? – Мне снилась прабабушка, представляешь? Пришла ко мне во сне и говорит – ну здравствуй, младшенькая.

– Она Линку так в детстве называла. – Дрогнул серый кокон, и в Максовом взгляде появилось что-то живое.

– А теперь вот меня. – Он должен догадаться, о чем она. – Сказала, что у меня все получится, что я сильная и справлюсь. Она такая необычная, сама худенькая, а голос…

– …а голос командирский. – Макс подался вперед, и стоящий за его спиной охранник напряженно дернулся.

– Да. – Юля кивнула. – Еще она тебя балбесом называла во сне. А потом сказала, что все не напрасно. То есть не безнадежно… А потом и я сама это поняла.

– Она жива? Скажи, она жива?! – Макс рвался вперед, как рвется с цепи бешеный пес. Вот же дурень… Но дело сделано. Возможно, так ему будет легче пережить все это. С надеждой всегда легче.

– Я так думаю.

Его уже тянули назад, прижимали лицом к столу охранники, а ей на плечо легла тяжелая ладонь старшего следователя Самохина, а над ухом послышалось раздраженное:

– Ты что творишь, девочка?

– Она жива. Слышишь, Макс, я почти уверена!

Их растянули по разным углам допросной. Перед тем как Петр Иванович вытолкал Юлю за дверь, она успела обернуться. Серый кокон Максовой тоски прошивали золотые молнии надежды. Вот и хорошо!

– …Что творишь?! Нет, что за цирк ты там устроила! – Старший следователь Самохин тряс ее за плечи и, казалось, был готов ударить. – Ты хочешь, чтобы я тебя на пятнадцать суток закрыл или лучше сразу в детдом?!

– Я хочу, чтобы ему было не так больно! – Она тоже перешла на крик. Сама не заметила.

– И поэтому ты придумала сказочку про то, что его пропавшая подружка жива?

– Да!

Вот сейчас он ее ударит. А потом закроет на пятнадцать суток или вообще отправит в детдом.

А он вдруг перестал ее трясти, посмотрел как-то странно, словно только что догадался о чем-то очень важном, а потом сказал устало:

– Домой ступай, защитница. И если еще раз выкинешь что-нибудь подобное…

– Я поняла. Простите меня, Петр Иванович.

– Что ж у вас за семейка-то такая? – спросил он ей в спину.

Она ничего не ответила. Не знала она свою семью. Возможно, вот только сейчас ей и представился такой шанс…

* * *

Юля вылетела от следователя растрепанная и бледная как смерть. Вылетела как раз в тот момент, когда Павел уже начал волноваться. Она бы пролетела мимо, если бы он не поймал ее за руку, не притянул к себе.

– Ну что? – спросил, успокаивающе гладя ее по макушке.

– Она жива, – сказала Юлька шепотом. – Девушка Макса все еще жива. Я видела ее фото. – Она всхлипнула, ткнулась лбом ему в плечо, и он решил не спрашивать, уверена ли она. – Но она слабая. Очень слабая. И у нее болит спина.

– Спина?.. – Нужно отвести ее подальше, они и так уже привлекают внимание. А в сложившихся обстоятельствах лишнее внимание им ни к чему.

– Ребра, Паша! – Юлька сорвалась на крик, и ему пришлось прижать ее к себе еще сильнее. – У нее болят ребра, потому что этот гад уже прикрутил к ним крылья!

– Пойдем! – Он потянул ее прочь, подальше от любопытных и недобрых глаз. В этом городе слухи разлетались очень быстро. Наверняка о том, что у Макса Чернова есть племянница, скоро будут знать все.

– Пойдем! – Она вырвалась, глянула так, что он не решился снова ее удерживать. – Мне нужно в овраг. – И рванула с места почти бегом.

– Зачем? – Павел рванул следом.

– Пока не знаю. У тебя в рюкзаке еще остались эти твои веревки?..