Девятьсот восемьдесят восьмой - [22]

Он представил себе реакцию охранников Кирилла, когда они увидят, что случилось с их хозяином. Вряд ли Муса станет разбираться в ситуации и зарубит его без разговоров.

* * *

Итак? Посланник греческой церкви не доедет до Владимира, никакого союза с Византией не случится, история пойдет иным путем, и совершенно непонятно, к чему все это приведет. Что же он натворил? Стоп… А почему, собственно, он? Историку наконец удалось взять себя в руки, и он постарался взглянуть на ситуацию трезво. Этого не должно было произойти, факт. Как, собственно, и его не должно было быть здесь.

Но он ни в чем не был виноват – напротив, даже поддерживал священника в его начинаниях. Что же пошло не так? Кто вмешался? В памяти всплыли угрозы Курья-на, который хотел намешать всякой гадости в свою медовуху. Точно! Как же он сразу не подумал об этом? Нужно срочно допросить этого идиота. Может быть, еще удастся спастись. Но как это сделать, не привлекая внимания Мусы? Историк растерянно огляделся, и его взгляд упал на маску Кирилла, которую тот оставил на столе. Мысль занять место мертвеца в первый момент показалась ему дикой, но, обдумав ее, он пришел к выводу, что это был едва ли единственный выход.

Действуя скорее на автомате, чем осознанно, мужчина раздел священника, ежеминутно бросая опасливые взгляды на дверь, и облачился в его одежду. Вспомнив о перстне, он, поморщившись, стянул его и надел на собственный палец. После этого с трудом натянул на тело покойника свои вещи и, кряхтя, затащил его на полати, повернув лицом к стене. Со стороны казалось, что мужчина просто спит. Внимательно осмотрев место происшествия в поисках чего-нибудь, что могло бы выдать его, Марсель, выдохнув, нацепил на лицо маску. Его немного мутило от сознания того, что этот предмет принадлежал покойному, но он быстро справился с подступающей тошнотой и, не оставив себе времени на сомнения, открыл дверь. Охрана, стоявшая по обе стороны от входа, вытянулась, заметив его, а Муса, который в это время прогуливался по двору, остановился и вопросительно взглянул на него. Обведя взглядом присутствующих и заметив стоявших с хмурым видом Михайло и Курьяна, Марсель вытянул руку и поманил их пальцем, стараясь сделать это так, чтобы телохранителю был виден перстень. Мужики нерешительно переглянулись, но не сдвинулись с места. Тогда Муса нетерпеливо топнул ногой и указал им на дверь, что, вероятно, должно было поторопить их в принятии решения. Вздохнув, староста сделал знак Курьяну следовать за ним и направился к дому. Судя по его понурому виду, он больше не испытывал особой радости от чести принимать такого высокого гостя. Ничего, подумал историк, то ли еще будет.

Кивнув Мусе, он вернулся в дом и встал в центре комнаты, дожидаясь, пока мужики закроют за собой дверь. Оказавшись внутри, Курьян бросил удивленный взгляд на полати, на которых, как ему показалось, спал его друг, и успел сделать в его направлении несколько шагов, когда Марсель схватил его за руку и злобно зашипел:

– Ты что натворил, засранец?

– Что? – испуганно отшатнулся здоровяк.

Поняв, что мужик не узнал его, Марсель откинул капюшон и сдернул с лица маску, представ перед пораженными мужиками в привычном обличье.

– Я спрашиваю, что ты подмешал в медовуху?

– Ничего, – захлопал ресницами Курьян, в то время как Михайло, сразу поняв, в чем дело, кинулся к неподвижному телу. Уже спустя секунду он издал страдальческий стон и отшатнулся от мертвеца, схватившись за голову.

– Ой-ой-ой, что ж делается такое?! – Староста в отчаянии взъерошил волосы и круглыми от ужаса глазами взглянул на Марселя: – Баламошка, это ты сделал?

– Нет, конечно, – отозвался историк. – Ты лучше вот у этого умника спроси, почему так вышло, что грек ваш, как только его медовухи хлебнул, как тут же и дуба дал.

Растерявшись под взглядами друзей, Курьян отступил на несколько шагов и наконец взмолился:

– Братцы… Я ни сном ни духом, правда!

– Тс-с-с! – Марсель приложил палец к губам, оглянувшись на дверь, и обратился к Курьяну: – Не ты хотел навоза накидать в медовуху? Признавайся, что ты туда добавил?

– Ничего! – зашептал в ответ Курьян. – Мы же договорились, забыл? Да и никому еще не повредил навоз. Так что если бы я даже решил его туда набросать, то ничего бы не случилось.

– И то верно, – вступился староста за мужика. – Ты посмотри на него – лицо синюшное, будто его отравили чем-то.

– Как его могли отравить, если мы с ним пили одно и то же?! – Марсель произнес это громче, чем хотел, и зажал себе рот ладонью. – Нет, это не яд.

– Что же тогда? – подался вперед Курьян.

Вместо ответа, историк подошел к покойнику и еще раз взглянул на его лицо, на котором застыло последнее болезненное выражение, словно он до сих пор пытался вдохнуть. Внезапно Марселю стало ясно, что произошло, однако от понимания причин смерти Кирилла он не почувствовал никакого облегчения.

– Это анафилактический шок, – пробормотал историк, устало опускаясь на лавку.

– Чего? – не понял Михайло.

– Аллергия у него была, вот что.

– Все равно не понимаю.

– Не мог он переносить или мед, или хмель, или их сочетание. Так – понятнее?