Девятнадцать писем - [104]

— Они всё это время были у тебя?

— Да, я хотела сделать тебе сюрприз.

Я мог думать только о том стрессе, который пережил за прошедшую неделю.

— Ты подумала, что я не замечу их пропажу? Я носил их каждый день с тех пор, как ты мне их подарила.

— Ты на меня злишься? — ты выпятила нижнюю губу.

— Да… нет, — вздохнул я, ущипнув себя за переносицу. — Я понимаю, ты хотела сделать приятно, но я люблю эти часы и всё, что они представляют. Эта неделя была полным кошмаром. Я был опустошён, думая, что потерял их.

— Прости, — ты сократила расстояние между нами и обхватила меня руками. — Ты меня прощаешь?

— Конечно, — на тебя невозможно было злиться. — Я просто рад получить их обратно.

— Над ними хорошо постарались.

— Это точно, — они выглядели такими же блестящими и новыми, как в тот первый день, когда ты мне их подарила.

— Я попросила сделать гравировку с внутренней стороны.

Мои губы растянулись в улыбке, когда я перевернул часы и посмотрел на надпись.

— Мне нравится… спасибо, — я уже ценил эти часы, но теперь они значили ещё больше.

— Заранее с днём рождения, Брэкс.

Я не мог перестать улыбаться, пока ты застёгивала часы на моём запястье. Складывалось впечатление, что не хватало части меня, но теперь я снова стал целым.

— Не забудь, что завтра вечером ты весь мой. Я веду тебя на твой день рождения, — я не мог придумать более идеальный способ провести свой двадцать первый день рождения, хотя хотел бы увидеться ещё и со своим отцом. В тот день я говорил с ним по телефону, но не видел его несколько недель. Я скучал по нему. — Можешь заехать за мной в шесть.

— Это свидание.

Я приехал к твоей квартире без четырёх минут шесть. Я знал это, потому что посмотрел на свои блестящие часы, прежде чем постучать. Я даже спал с ними ночью, так был рад их вернуть.

Я понятия не имел, куда ты ведёшь меня на ужин, но надел свои лучшие джинсы и рубашку, которую ты мне купила. Хоть приглашала меня ты, я всё равно принёс тебе цветы — твои любимые, жёлтые розы и фиолетовые ирисы.

— Заходи, открыто, — крикнула ты изнутри.

Я открыл дверь и вошёл в полную темноту.

— Сюрприз!

От внезапного громкого звука я подскочил, затем включился свет, практически ослепляя меня. В первую очередь я увидел своего отца. На его лице была нелепая улыбка, которая соответствовала нелепому колпаку на его голове. Вся комната была украшена растяжками и шарами. И на кофейном столике была куча упакованных подарков.

Я чувствовал, как меня переполняют эмоции, пока оглядывал комнату. Там были все важные люди в моей жизни: ты, мой папа, Лукас, Рэйчел, твои родители, даже бабушка с дедушкой.

— С днём рождения, Брэкс, — сказала ты, вставая рядом со мной. — Надеюсь, ты не против всего этого. Я хотела сделать что-нибудь особенное на твой двадцать первый день рождения.

— Я более чем не против, — ответил я, наклоняясь поцеловать тебя в губы. Мне никогда раньше не устраивали вечеринок на день рождения, и для меня это много значило.

То, что между нами было, слишком прекрасно, чтобы забыть.

Всегда твой,

Брэкстон.

На моём лице появляется огромная улыбка, пока я складываю письмо обратно. Не могу поверить, что понадобился двадцать один год, чтобы кто-нибудь устроил ему вечеринку. Я так рада, что это сделала я.

Я достаю из конверта маленькую подвеску, и мне хочется, чтобы он указал в письме, какую гравировку я сделала на часах.

Я беру свой браслет памяти и провожу пальцами по подвескам. Браслет почти заполнен, что вызывает у меня небольшую грусть. Рано или поздно, письма прекратятся, когда Брэкстону не останется, что говорить. Мне будет не хватать их, когда это произойдёт, — они мой спасательный круг.

Глава 35 Брэкстон

Я вижу, как она смотрит на мои часы, пока мы завтракаем в нашем доме.

— Это те часы, которые ты упоминал в письме? — наконец спрашивает она.

— Единственные и неповторимые, — отвечаю я, сияя. Я люблю эти часы. — Не прошло ни дня, чтобы я их не носил… кроме той недели, когда ты их украла.

— Да уж, прости за это, — говорит она с весёлой улыбкой, и я знаю, что ей совсем не жаль. Затем она замолкает, слегка ёрзая на сидении. — Что я выгравировала на внутренней стороне? Ты не указал это в письме, и я умираю от желания узнать.

Её вопрос вызывает у меня улыбку. Я надеялся, что она спросит.

— Хочешь посмотреть?

— Пожалуйста, — её полный надежды взгляд трогает моё сердце. Как бы я ни ненавидел то, что с нами стало, переживать заново наше с ней прошлое и видеть её реакцию, когда она обнаруживает всё впервые, бесценно.

Я снимаю часы с запястья и передаю их ей. Она стонет, прочитав гравировку. «Ты „тик“ для моего „так“».

— О боже, это так слащаво. Я действительно написала эту чушь?

Мне приходится сдерживать смех, когда её лицо становится ярко-красным.

— Мне кажется, это мило.

— Не правда. Ты просто вежливый. Я удивлена, что ты вообще на мне женился… Я такая отстойная.

— Ты далеко не отстойная. Каждое утро, когда я это читаю, у меня на лице появляется улыбка, — я усмехаюсь, когда она возвращает мне часы, и застёгиваю их на запястье.

— Улыбка наверняка наигранная.

— Вовсе нет… Мне нравится быть «тик» для твоего «так».

— Кто-нибудь, убейте меня, — говорит она, закрывая лицо руками.