Девятая квартира в антресолях - [36]

– Лиза, какая ты молодец! Самая первая из нас себе дело нашла. Ну, ты этим всегда славилась, поздравляю тебя с началом трудовой деятельности!

– Секретарем? К отцу? Лиза, не уезжайте, если сможете пока. – Савва как будто вспомнил что-то внезапно и теперь издалека подавал призывные знаки своему секретарю. – Этери Луарсабовна, вы же никуда не спешите? Часик-полтора всего могли бы подождать? Я давно тут про одну вещь думал! А теперь все складывается, только за ней послать надо.

– Мы до вечера свободны, Савва Борисович, только дела свои здесь вроде завершили, может быть, в другой раз? Я еще хотела с девочками погулять где-нибудь в парках.

– Вот и замечательно! Вот и погуляйте по Выставке, пока такая возможность есть, и народ не набежал. Лёва! Покажи нашим гостьям что возможно, ты же тут всех знаешь, – И он пошел к выходу из зала, на ходу отдавая указания подбежавшему секретарю срочно ехать к нему домой и привезти какого-то Ундервуда.

– Лев Александрович, я предпочла бы посидеть в тени, и обождать нашего отъезда под крышей. – Мать Нины не была настроена к осмотру павильонов. – Можно ли попросить чаю?

– Я сейчас распоряжусь, княгиня. В кабинете Саввы Борисовича Вам будет удобно? – приняв на себя «по наследству» хозяйские обязанности самовольничал Лева.

– Да, конечно, вполне. Я прошу Вас принять заботу о девочках, я полностью Вам доверяю, Лев Александрович.

***

– Прошу вас, медам. – Лева, назначенный развлекать барышень, сделал приглашающий жест к выходу. – Лиза, я, кажется, смогу сразу выполнить и второе, данное Вам обещание!

– А что, было и первое? У вас уже есть общие секреты? – хитро прищурилась Нина.

– Никаких секретов, Ниночка, – взгляд Лизы говорил совершенно об обратном, она заговорщицки косилась в сторону Борцова. – Кстати, я Вас еще не поблагодарила за книгу, Лев Александрович. Большое спасибо, мне очень понравилось! Нина, а второе обещание тесно связано с первым, и касается одного литературного персонажа, всего лишь!

Все-таки при Лёве Лиза незаметно для себя начинала слегка кокетничать.

Борцов повел их к художественному павильону. На входе, узнав архитектора, его со спутницами пропустили внутрь, и, войдя, они сразу уловили в атмосфере некую нервозность, возможно происходящую от суеты, предшествующей любому открытию или премьере. Лев Александрович по пути рассказывал девушкам предысторию возникновения и создания двух картин, предназначение которых было не только творческим, но и утилитарным – они призваны были прикрывать большие пустующие пространства под потолком, чем и объяснялись их гигантские размеры и необычная форма. Разъясняя сложность задачи художника в подчинении изображения заданному пространству, Лева указал рукой на полукруглое завершение торцевой стены, где недавно еще было натянуто панно, и сам замер в немом недоумении. Оно было пустым. Он огляделся, желая получить разгадку этакой метаморфозе, и заметил сидящего на табурете посреди полутемного зала человека, обхватившего голову руками и явно страдающего. Они подошли к нему, тот поднял глаза:

– Лёва, Лёва! Всё прахом! – Это был личный помощник Саввы Мамонтова , по заказу которого и создавались упомянутые полотна. – Михаил Александрович как узнал – уехал из города, а Савва Иванович свирепствует, не отошел еще.

– Что случилось-то, Володя? – спросил Борцов. – Ты толком-то скажи!

– Комиссия. Забраковала, – страдал Левин знакомец. – Повторная. В последний момент! Сказали «нехудожественно» и «недоделано». Велели снять. Но все вокруг говорят, что это потому, что свежестью красок и новизной они затмили развешенные внизу экспонаты. Да уж теперь всё равно!

– О, господи! – Лева понимал, каково сейчас было что создателю, что вдохновителю. – Расстроились оба сильно?

– По Михаилу Александровичу не поймешь, он всеми мыслями сейчас в предстоящей женитьбе. А Савва Иванович говорит «Не позволю!» и уже распорядился еще один павильон закладывать, у входа, но фактически за территорией Выставки. Специально под них! Под полотна! Вот скатываем в срочном порядке.

– Уже оба убрали? – расстроился Лева. – Жалко, а я вот барышням обещался показать.

– Никодим Петрович! Оба скатали? – крикнул куда-то в полумрак человек, которого Лев Александрович величал «Володей» и оттуда ответили:

– «Селяниновича» ужо. А «Невеста» прислоненная пока у своей стены стоит.

– «Невеста» – это надо полагать «Принцесса Грёза»? – Догадался уже видевший ранее полотна Лев Александрович. – Она-то нас, по большей части, и интересует. Позволишь взглянуть?

– Никодим Петрович, электричеству ей включи на четверть часика! – снова крикнул в темноту Левин собеседник.

Загорелось нижнее освещение, и глазам девушек предстала, склонившаяся над умирающим музыкантом, бледная фигура Мелисинды. Бертран в кровавом одеянии наблюдал за их предначертанной встречей.

– И правильно, что забраковали. Я ее боюсь. Она страшная. – Шепотом сказала Нина. – У-ууу, нависла.

– Княжна, милая. Вы представьте, что смотрите на изображение не с такого расстояния, а, например, если бы оно находилось на фронтоне какого-либо здания, а Вы – напротив него, на другой стороне широкого проспекта? Давайте отойдем подальше! – Лева пытался защитить нравящееся ему своей смелостью творение.