Девятая квартира в антресолях - [28]

Они вошли через то крыльцо, на котором их ожидала Егоровна, а почему-то не через главный вход под колоннами. Пройдя по длинному коридору мимо нескольких дверей, Егоровна распахнула перед Лизой одну из них и там оказалась светленькая комнатка с окнами во двор, чистенькая и с ворохом одежды на постели.

– Вот, разобрала и почистила кое-что из маминого. Выбери что-нибудь из домашнего, остальное унесу пока. Тебе должно быть в пору, а завтра по фигуре подгоним. Умывайся с дороги, и будете чай пить. Небось, со вчерашнего дня ничего не ела?

– Няня, откуда ты знаешь? – улыбнулась Лиза, и, оглядевшись, спросила. – А я что, здесь жить буду?

– Это я тебе эту комнату выбрала. Если не нравится, то любую свободную приберем. А сегодня уж здесь придется поспать.

– Нет, нет, няня, всё хорошо. Просто я думала, что…

– Эх, дитёнок! – глубоко вздохнула Егоровна. – Да пусть Григорич сам тебе все обскажет. Приходи, я пирогов напекла, теплые еще.

***

Андрей Полетаев рос любимцем, единственным сынком в семье. Но баловнем назвать его было бы не правильно. Родители Андрея были помещиками средней, как тогда считалось, руки, и, кроме городского особняка и уже упомянутой усадьбы, владели еще имением «Лиговским-Дальним», парой отдаленных фольварков и заливными лугами. То, что в семье звалось «Луговым» на самом деле было частью большого имения, включавшим в себя несколько окрестных сел и деревень. Но название, бывшее при прежних владельцах, давно забылось, а «Полетаево» как-то не прижилось, и усадьбу все стали величать по названию ближайшего к ней села – Луговое.

Повзрослев, Андрей захотел вдруг жизни не просто городской, а столичной, и был отпущен родителями довольно легко, но с условием, что этому вояжу найдется разумное наполнение. Он поступил тогда на экономический курс и клятвенно обещал маменьке предъявить городскую невесту до женитьбы, ежели таковая появится. Отучившись положенное время, сын вернулся под родительское крыло, один, и вел жизнь вольную, но не праздную. Матушка его от своих соседей отличалась тем, что, будучи женщиной доброй, но деловитой, вникала во все хозяйственные нужды, вместо управляющего могла повторить любые цифры и сама без дела не сидела никогда. Запрещала она также битье своих крепостных, любые телесные наказания считая варварством, и старалась без особой нужды не разлучать крестьянские семьи, за что заслужила их истинные преданность и уважение. И своих мужчин, сначала мужа, а потом и подросшего сына, привлекала ко всем делам и сложностям хозяйствования. Имея такой разумный характер и прогрессивные взгляды на жизнь, не заставляла она также Андрюшу силком идти под венец, просто потому что «время пришло». И он продолжал наслаждаться холостяцкой вольницей, так как сердца его по сию пору так никто и не задел. По возвращении с учебы было поручено ему заниматься недавним в селе новшеством – мастерскими.

Среди полетаевских крепостных рос мальчик Антон Кузяев, лет на пять постарше их сына. Мальчик был смышленый, все время что-то мастерил, иногда целыми днями пропадал в кузнице и, годкам к пятнадцати, стало понятно, что вещи, выходящие из-под его рук, обладают ценностью немалой. В придачу к природным дарованиям прикладывалось, конечно, и бережное отношение Полетаевых к самородку, поддержка его технологическими новшествами, материалами и подручными работниками. Когда сработанные Антоном ножи, ножницы и замки с секретами стали приносить барыши, сравнимые с доходом от небольшого поместья, решено было строить мастерские и, используя разделение труда, расширять производство.

Сам Антон вскоре имел денежку такую, что легко мог бы выкупить и себя, а годика через три и все производства. Да возможно ему бы вольную и так дали, заикнись он только, но разговора такого никто не заводил. Уходить отсюда он и в мыслях не держал. Все здесь ему содействовали, помогали, и, что самое, может быть, главное – ценили и уважали! Родственников у Антона к тому времени в живых никого не осталось, а жениться он тоже не торопился, всего себя отдавая любимому занятию. А оно для него было самым главным в жизни, и людей Антон подпускал к себе по принципу того, насколько они ценят его дело. Когда над ним назначили «верховодить» молодого барина, он того в грош не ставил, новшеств никаких не принимал и всячески свое превосходство при любом случае показывал. Но со временем приглядевшись и поняв, что «барин не забавы ради, а всей душой влез», стал прислушиваться к его экономическим советам, пробовать нововведения и принял-таки того как соратника.

Абсолютно разные по всему – по характеру, по происхождению, по воспитанию, по возрасту даже, но сходные лишь в одном – в отношении к делу, они неожиданно сошлись близко. Романтически настроенный, иногда «витающий в облаках», но благодаря маменькиным стараниям трудолюбивый, росший в семье «под крылом» барский сынок Андрей и всегда хорошо знающий чего хочет и рассчитывающий только на свои силы, твердо стоящий обеими ногами на земле крестьянский сын, сирота и одиночка Антон стали друзьями.

Во времена, когда барский сынок еще обучался в столицах, вышла царская вольница крестьянам. Не сказать, что по большой любви к хозяевам все они захотели остаться на привычном месте, многие схлынули в город за лучшей, как им казалось, долей и пристроились там по фабрикам и заводам. Немногие, у кого семьи были большие, а сыновья работящие, брали ссуды и выкупали собственные наделы земли. Но были и такие, кто остался при прежних хозяевах. Так же, наслышавшись о разумности местной помещицы, стекались к ним в Луговое и различные умельцы со всей губернии. Года через три после возвращения Андрея в родное поместье и начала его патронажа над Луговскими производствами, прибыл к ним со всем своим семейством некто Гаврила Стогов, мужик, виртуозно владевший искусством гравировки. Сам он, при своей дружбе с металлами, как нельзя, кстати, пришелся ко двору. Да была у него взрослая уже дочь Наталья, темноволосая разумная девушка, которая с детства, будучи в услужении у дочки прежних хозяев, многому с той вместе обучилась – знала и грамоту, и счет, и музыку. Обладала она к тому же той мягкой красотой, которая не в глаза бросается, а как ровное пламя внутри теплится. Вот ее-то появление и снесло голову сразу у двух заядлых холостяков – и у Антона, и у Андрея.