К утру метель прекратилась. Рассвет зарождался тихий, в снегу, в хрупком инее, в белых дымках над крышами. Потухли уличные фонари, потухли тени.
Наступил первый день нового года, нового счастья.
3
Ухудшение началось неожиданно: у девочки повысилась температура, появилась слабость, одышка, пропал аппетит.
Пришлось вновь поместить ее в бокс. Чтобы девочке было веселее, Светлана подарила ей фарфорового щенка. Девочка щенку обрадовалась, поставила на тумбочку.
Светлана не могла понять, почему заболевание возобновилось с новой силой. Неужели организм сдается, уступает?
Решила показать девочку профессору. Но в эти дни профессор приезжал в клинику редко: у него были научные конференции.
Наконец однажды Светлана столкнулась с ним в раздевалке.
— Профессор, посмотрите девочку. С ней нехорошо. Я беспокоюсь.
Профессор был уже в пальто. Он немедленно разделся, попросил халат и пошел за Светланой в бокс.
Девочка была вялой, но все же приподнялась навстречу.
Профессор осмотрел ее. Потребовал анализы и рентгеновские снимки. Потом увидел фарфорового щенка.
— Бородатый какой пес. Это твой?
— Мой.
— Ну, спи-засыпай! — и положил щенка на подушку. — И пес пусть спит-засыпает.
— Я буду спать. А папа скоро вернется?
— Папа? А где твой папа?
— Улетел на самолете.
— Улетел… Ничего. Постараемся, чтобы скорее вернулся.
Профессор и Светлана вышли в коридор. Профессор — задумчивый, руки — за спину, халат расстегнут.
Светлана боялась заговорить. Страх, точно игла, проник в сердце. Так, молча, вошли в кабинет.
Профессор сел. Светлана осталась стоять.
— Что? Плохо? — не выдержала Светлана.
— Да, плохо. Скоро заболевание отравит организм. Следует предупредить родных. Отец в командировке. А мать ее вы знаете? Кто она?
— Мать… — Светлана глубоко вздохнула, чтобы перебороть боль в груди. — Мать для нее сейчас я.
Профессор встал из-за стола, положил руку Светлане на плечо:
— Родная вы моя! Я должен был сказать это. Вы врач, и я врач. Надо попробовать все средства.
Светлана сжала губы, чтобы не дрожал подбородок. Прошла в ординаторскую. Необходимо побыть одной. Неужели девочка погибнет? Отчего так в жизни бывает? Когда думалось — все уже хорошо, все наладилось, девочке вдруг делается плохо. Да, очень плохо. И нельзя ничем помочь.
Но Светлана должна быть сильной. Об этом просил Володя. Она врач, лечащий врач девочки, и ей нельзя быть не сильной.
Во-первых, надо позвонить к Володе в часть, посоветоваться с полковником, командиром части. Володя много говорил о полковнике хорошего. Во-вторых, записать в историю болезни консультацию профессора. В-третьих, заказать для девочки дополнительное количество антибиотиков.
Светлана подошла к телефону и позвонила на аэродром.
— Полковник в ангаре, — ответил дежурный. — Что передать? Кто звонил?
— Передайте, что звонила доктор Карелина. Пожалуйста, это срочно. Не забудьте.
— Что вы! У нас не забывают. Назовите номер телефона, и полковник вам позвонит.
Светлана назвала номер, положила трубку и пошла работать. Успокоилась. Заставила себя успокоиться: ее ждут больные дети.
Вскоре Светлану позвали к телефону.
— Слушаю. Да, я Карелина. Здравствуйте, товарищ полковник. Я лечу дочку майора Тареева.
— Как же, как же, Светлана Юрьевна.
«Светлана Юрьевна»! Откуда ему известно? Наверное, Володя сказал.
— Что девочка? Как она?
— Состояние резко ухудшилось.
— Та-ак. — Полковник помолчал. — В чем и какая потребуется помощь?
— Помощь… Я не знаю. Нельзя ли вызвать майора Тареева? Жизнь девочки под угрозой.
— Под угрозой?!
— Да.
Полковник опять помолчал.
— Тареева отзову. Но в Москву он попадет не раньше, чем через несколько дней. Скорее — невозможно.
— Хорошо, товарищ полковник. Спасибо вам. До свидания!
— До свидания, доктор!
Борьба продолжалась.
Светлана через каждые три часа делала уколы антибиотиков. Давала кислород. Сердечные средства.
Девочка теряла сознание. Бредила. Звала отца. Говорила о море. О белых птицах.
Светлана сидела у постели девочки, держала в руках ее руку.
Ночью подойдет дежурная сестра, скажет:
— Светлана Юрьевна, идите прилягте. Я посижу.
— Ничего, я не устала.
— Ну что там — ничего! Идите. Если понадобится, я покличу.
— Только вы уж пожалуйста.
— Ну-ну. Не беспокойтесь.
Светлана ложилась отдохнуть в коридоре на кушетку. Лежала, и все казалось, что девочка зовет, что у нее опять слабеет сердце и надо опять делать укол камфары или кофеина.
Не спасти уже девочку. Нет, не спасти.
Профессор, когда подходит к ней, хмурится, трогает лоб и считает пульс. Ну зачем он так хмурится?
В коридоре темно. Сонно дышат в палатах дети. Булькает, переливается в батареях вода. Огни автомобильных фар изредка скользят по потолку и стенам.
Светлана слушает тревожные короткие удары сердца и зовет, зовет Володю…
Из бокса доносится звон стекла. Шприц!
Светлана вскакивает и бежит к девочке.
— Что? Что случилось?
— Ничего не случилось.
— Мне показалось, вы готовите шприц.
— Я давала девочке пить.
В боксе слабый свет от настольной лампы под глубоким абажуром. У девочки глаза открыты. Строгие, красивые глаза Кальмы.
— Папа, — шепчет девочка. Она сейчас в сознании. — Доктор, где папа?
— Папа уже летит в Москву.
