Девять опусов о зоне - [20]

Профессор, вернувшись с работы, не обнаружил в тумбочке заветного пакетика с карамельками. А после тяжелого физического труда на свежем воздухе мощный Гошин организм требовал глюкозу.

– Э-э, Адвокат! Ты не видел мои конфеты? – спросил Дормидон

Исаакович.

– Поищи у Экскаватора, – ехидно сказал провокатор Верт.

Старого афериста не устраивало внезапное примирение профессора с жизнью в зоне. Для полного созревания потенциального напарника побега последний, по мнению психолога-Верта, должен был находиться в состоянии постоянного неудовлетворения.

Верт с удовольствием наблюдал, как профессор направился к могучему хохлу по кличке Экскаватор и, старательно выговаривая, потребовал:

– Ну-ка, засвети курок, э-э, падла.

Хохол не первый день пребывал в лагере, а посему прекрасно понимал, чем грозит обвинение в краже у своих – крысятничестве. Не исключено также, что жадный обжора Экскаватор имел отношение к профессорским карамелькам. Поэтому потомок Киевского княжества завизжал, будто его режут, и влепил наивному профессору в рожу свой громадный кулак.

Профессор еще пребывал в изумлении от этой наглой агрессии, но тело Бармалея, управляемое в экстремальных ситуациях шустрым спинным мозгом прежнего владельца, среагировало адекватно. Драка началась, протекая с переменным успехом. Полетели на пол тумбочки, загремели железные прутья кроватей, соприкасаясь с тугими черепами драчунов.

Все кончилось прозаически: набежавшие солдаты внутренней охраны скрутили драчунов и переместили их из семейной благости барака в штрафной изолятор – ШИЗО.

Верт, наблюдавший за сварой с непроницаемым лицом, был удовлетворен. Гоша в его планах о побеге должен был сыграть важную роль.

Верт стоял на краю плаца, поглядывая то в сторону надзорки, то – штрафного изолятора. Сегодня выпускали дуролома Гошу, Верт намеревался встретить его с почетом, ибо по собственному опыту знал, как остро запоминается первая встреча с волей. А зона, по сравнению с бетонной камерой карцера, была почти волей, лишний раз подтверждая великий Закон относительности чудаковатого А.Энштейна.

Верт закончил разработку плана. Как все гениальное, он был прост.

В колонии выполняли спецзаказ для детского садика. В числе различных скамеечек, столиков и прочей муры собиралась небольшая песочница.

Эта песочница исполнялась по проекту контуженного начальника столярного цеха – майора внутренних войск Иванова А.Б., и потому была несколько необычной. Во-первых, она была в форме больной полиомиелитом трапеции, во-вторых, – имела крепкое днище, будто ей предстояло стоять не во дворе, а в холле впавшего в детство миллиардера.

Верт недавно внес смятение в сердца начальства тем, что вышел на работу и даже приколотил за смену одну досточку к детскому столику.

(То, что досточку он приколотил не так и не туда, значения не имело

– важен был сам факт участия в трудовом процессе главного представителя "отрицаловки" блатной группировки лагеря). Начальство приписало себе значительную победу в славном деле перевоспитания правонарушителей и ждало только того сладостного момента, когда все блатные, коим работать "за подло", бросятся к молоткам, пилам, гвоздодерам и прочим инструментам, дабы колотить, пилить, отрывать, приколачивать, созидать и исправляться. "Честный труд исправляет" было написано при входе в рабочую зону. Но, кроме Верта, никто не спешил следовать плакатному призыву. Отрицаловки выходили иногда в рабочку, чтобы развеяться, увязать какие-то маркетинговые делишки, позубоскалить над мужиками – работягами, а то и подстегнуть их в работе. В конечном итоге от заработка мужиков шла зарплата и блатягам, числящимся в бригадах рабочими высшей категории. А от зарплаты зависила отоварка. Известный закон Маркса

"деньги-товар-деньги" осуществлялся в колонии практически.

Участие Верта в трудовом процессе внесло смятение и в сердца блатной элиты колонии. Но пригласить Мертвого Зверя на разборки никто не решился. Порешили считать этот эпизод прихотью скучающего

"авторитета" – авторитетного блатного, вора в законе – и замяли.

Но Верт последние годы ничего не делал просто так. Особенно в лагере. Он логично рассчитал, что сделать двойное дно труда не представит, а в днище этой песочницы могли поместиться не только он с Гошой, но и половина бригады не слишком толстых зэка. Поэтому Верт угощал сейчас Гошу чифиром с вкусными шоколадными конфетами, выслушивал Гошины жалобы на "противозаконное поведение старшины

"кандея", дилетантское знание последним юридиспруденции", поддакивал чекнутому Бармалею и думал свою думу.

Тут нашу славную парочку вызвал начальник отряда, старший лейтенант Козырь О.О. и повел такую беседу.

– Гражданин Бармалеенко, – сказал бравый старлей Козырь О.О., – директор школы жалуется, что вы не посещаете занятия. Вы уже пропустили двенадцать уроков. Вы понимаете, что пятый класс – основа всему, основа вашему дальнейшему учению в шестом и других классах, в училище, наконец, в техникуме. Что вы улыбаетесь, вы вполне могли бы окончить восемь классов в лагере, срок у вас достаточный, а после освобождения поступить в техникум и получить специальность.