Девяностые годы - [32]

— Будьте так добры! — проговорила миссис Гауг, сдерживая слезы. Динни, прихрамывая, пошел к гостинице, взвалив на спину ее жестяной сундучок.

Миссис Гауг не такая хорошенькая, как миссис Олф Брайрли, решили толпившиеся на улице мужчины, глядя вслед Салли, направлявшейся к гостинице Фогарти: просто маленькая женщина в черном, чем-то расстроенная, с карими глазами и темными, растрепанными волосами, торчащими во все стороны из-под соломенной шляпки, обвязанной красно-желтым шарфом; но в ее походке, в том, как она ставила ножку на зыбкий песок и гравий, было нечто, привлекшее их внимание.

Жена Олфа напоминала белую бабочку, которая случайно залетела в лагерь и скоро опять упорхнет. А по Салли сразу было видно, что она тут своя — словно те коричневые мотыльки, которые принимают окраску древесной коры и в летние сумерки кружат над зажженной свечой или керосиновым фонарем.

Олф упрекал себя за то, что, взволнованный встречей, которую приятели устроили ему и его жене, забыл о миссис Гауг. Он чувствовал себя ответственным за ее приезд, хотя и пытался отговорить ее, когда она в первый раз заявила ему, что намерена поехать к Моррису. Но потом и Лора захотела ехать, и он обрадовался, что в лагере будет еще одна женщина, с которой его жена сможет дружить. Лоре будет веселее! Но когда оказалось, что и Мари Робийяр решила отправиться с ними, его начало беспокоить, как она и миссис Гауг будут жить здесь, если Робби и Моррис не смогут дать им хотя бы часть того комфорта, которым он намеревался окружить Лору.

Разумеется, Олф привез Лору в Южный Крест только с тем расчетом, что она вернется в Перт и поселится у друзей, а он уедет в Кулгарди. Когда они с Лорой, ожидая дождей, жили у миссис Гауг, они увидели, что Салли очень тоскует и тревожится о Моррисе. Она уже много месяцев ничего о нем не знала. Правда, Джек Первый Сорт и почтарь уверяли ее, что Моррис жив и здоров; но миссис Гауг все же решила после дождей проведать мужа. Олф посоветовал ей написать Моррису и предупредить о своем приезде, опасаясь, что, если мистер Гауг, которого она не видела два года, не успеет подготовиться к встрече, она может просто испугаться его вида.

В Южном Кресте обе женщины подружились и начали звать друг друга Салли и Лора. Олф узнал от Лоры многое из жизни Салли и Морриса, о чем до сих пор и не подозревал. Он слишком привык к тому, что миссис Гауг — это всего-навсего веселая маленькая женщина, которая с утра до ночи хлопочет в своем пансионе, — ему и в голову не приходило видеть в ней существо, подобное его Лоре.

Он очень жалел миссис Гауг и осуждал Морри за то, что тот плохо заботится о своей жене. Она же была ему стойкой и верной подругой. Никто не слышал от нее ни одной жалобы.

Лора никак не могла понять мистера Фитц-Моррис Гауга. Что это за человек? — возмущалась она. — Разве можно оставлять жену в такой дыре, как Южный Крест? Она день-деньской работает, точно вол, а по ночам плачет в три ручья, оттого что он не пишет!

— Если ты опять уйдешь искать золото, как я могу быть уверена, что и со мной не случится то же? — говорила она, выдавая свой тайный страх. — Ты тоже заразился золотой горячкой, Олф. Я по твоим глазам вижу. Но я не позволю тебе бросить меня. Я не останусь без тебя, чтобы терзаться и ждать твоих писем!

— Не бойся, дорогая, — отвечал Олф беспечно. — Ты для меня дороже всего золота в мире.

Сейчас, провожая Салли к Фогарти, он вспоминал этот разговор и про себя ругал Морриса за то, что тот поставил свою жену в неловкое положение. Миссис Гауг была моложе Лоры и, когда хотела, могла быть очаровательной. По дороге сюда она была весела, как птичка, ночью сидела у костра, повязав голову пестрым шарфом, точно цыганка, и пела песни вместе со всеми. Хорошая была поездка: женщинам нравилось ночевать под звездным небом, слушать при свете костра рассказы мужчин о золоте, о том, как старатели наживают состояния в раскинувшейся вокруг них дикой таинственной стране.

Каждый вносил свою лепту в этот концерт у вечернего костра: пела Лора — звонким, хорошо поставленным сопрано, пела Салли — весело и задорно, пела Мари — низким и глуховатым голосом, очень трогательно, хотя никто не понимал, о чем она поет.

Мари была бесконечно счастлива — ведь она ехала к своему Жану!

— Два года — это так долго! — вздыхала она. — И мне совсем не хочется стряпать для чужих мужчин и на ночь запираться на ключ!

Салли не была вполне уверена, что Моррис одобрит ее приезд.

— Он скажет — здесь слишком тяжелые условия и приезжать не следовало, — размышляла она вслух. — Но все равно, он будет рад, что мы опять вместе, я знаю. А я скажу: «И условия не покажутся мне такими тяжелыми, раз ты, милый, со мной. Только, когда тебя нет, мне трудно переносить их!»

Даже с Олфом миссис Гауг была сдержанна и застенчива, как и с большинством мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело. В пути это была совсем другая женщина: веселая, полная своеобразного обаяния; но сейчас, подавленная и несчастная, она даже не казалась миловидной.

Когда Олф познакомил ее с Биллом Фогарти, миссис Фогарти и с приятелями, сидевшими за столом, миссис Гауг извинилась за свое грустное настроение. Конечно, призналась она, просто глупо так огорчаться из-за того, что Моррис не встретил ее.