Девяностые годы - [26]

Когда началась засуха, Фриско вернулся. Он рассказал, что ему не повезло: добыл всего несколько унций золота, туземцы удрали, а самец-верблюд искусал ему руку. Когда ему стало от боли невмоготу, он сел на другого верблюда и вот — приехал. А Джордж едет следом с двумя конями.

Однако Джордж появился только две-три недели спустя. Фриско уже поговаривал о том, чтобы собрать ребят и отправиться на поиски товарища, когда Джордж приполз в лагерь без штанов, взбешенный, и рассказал, как подло с ним поступил Мэрфи: бросил его без воды и забрал с собой все золото, которое они добыли. Лошади ушли, а он заблудился на обратном пути в лагерь.

Фриско клялся, что Джорд Немец-Швед, как его звали, просто спятил. Уходя, он, мол, оставил Джорджу ровно столько воды, сколько сам взял с собой, и, кроме того, опреснитель. Посоветовал ему не задерживаться, так как вода в колодце, вырытом ими на краю пересохшего соленого озера, стояла очень низко. Он готов отвести любого на то место, где они с Джорджем нашли чуточку россыпного золота. Он привез его с собой, как они условились, и говорил, по крайней мере, десятку старателей, что доля Джорджа у него.

Никто не мог опровергнуть утверждений Фриско. Но Джордж больше не желал иметь с ним дело. Он так и остался каким-то чудным, будто не в себе, и всякий раз, увидев Фриско, приходил в ярость: начинал бормотать что-то про золото, которое Фриско у него украл там, у соленого озера.

Фриско не обращал на это решительно никакого внимания. Он пользовался всеобщей любовью, легко и беспечно переносил все лишения. Парень лихой, что и говорить: широкополая шляпа, яркая рубашка, поношенные брюки, за поясом револьвер. Если кто-нибудь дразнил его и спрашивал, зачем ему оружие, Мэрфи смеялся: «Это мой талисман, моя «Мария», — говорил он. — Без нее мне счастья нет». Потом стрелял в подброшенную монету или принимался рассказывать о своих любовных похождениях в Мексике и на побережье Южной Америки, когда «Мария» не раз выручала его в критическую минуту.

Щедрый и приветливый со всеми, Фриско считался славным малым, невзирая на его ухарство и хвастовство. И если он разыгрывал из себя коновода и принимал как хозяин приехавшего на разработки знатного иностранца или богатого акционера, никто не возражал. Уж Фриско последит за тем, чтобы приезжий поставил выпивку для всех, и при этом всегда даст совет товарищам потребовать ли более высокой цены или, наоборот, сбавить, если иначе никак нельзя договориться. Ну и, конечно, уж сам брал комиссионные с каждой сделки. Против этого возражений не было. Смех и шутки Фриско во время всеобщего уныния в ожидании дождей действовали на людей благотворно, поддерживали в лагере бодрость. И днем, в нестерпимый пылающий зной, и душными, накаленными ночами слышно было, как он перебирает стальные струны гитары и страстно мурлычет:

И добра была, и честна была,

А кудри вились колечками.

И в пору засухи Фриско не унывал, вечерами играл в карты, а большую часть дня слонялся по лагерю. Но ни одно важное событие не обходилось без его участия. Он организовал санитарный комитет и убедил его отвести несколько палаток для заболевших дизентерией и тифом; помогал добровольцам, которые ходили за больными, хотя при недостатке воды, обилии мух и пыли, проникавших через брезент, больные едва ли могли надеяться на выздоровление. Они лежали на койках, сделанных из толстых веток и мешковины, как были, в рабочей одежде, а иногда и в сапогах, немытые, не приходя в сознание по многу дней. Старик, приставленный к ним, не считал нужным накрывать керосиновые бидоны, которыми пользовались больные дизентерией, и кормил своих пациентов сгущенным молоком. Большинство из них умирало.

Жан Робийяр этим летом тоже был на волосок от смерти. Никогда бы ему не выжить, если бы не товарищи. Чудачок был этот старик, по прозванию «Коровье Брюхо», говорил Динни. Разорившийся англичанин, который целый год безуспешно искал золото в окрестностях Южного Креста, а потом получил место дворника при трактире, где Робби служил поваром. На приисках они хорошо ладили, хотя Коровье Брюхо, пьяница и лодырь, заставлял молодого француза делать на их участке почти всю черную работу. Однако Робби был обязан жизнью Коровьему Брюху, тот преданно ухаживал за ним, когда Робби свалился в тифу: старик обтирал его мокрыми тряпками и поил кипяченой водой.

Все лечение Коровьего Брюха сводилось к тому, что он оставил больного в своей палатке и старался держать его в чистоте и прохладе. Но опыт оказался удачным: в больничных палатках люди мерли как мухи, а Жан выжил. Олф и Динни усердно помогали старику. Приносили ему воду и варили пищу, по очереди дежурили возле Робби, когда тот был в бреду. Они с болью вспоминали Мари Робийяр и ее горестный взгляд при прощании с мужем.

Фриско заставил санитарный комитет обратиться за помощью к правительству. Последовал отказ. Старатели проклинали правительство, собирали деньги на лекарства и упорно не сдавались, стойко выдерживали борьбу с нещадным солнцем, мухами и тифом. А борьба, какова бы она ни была, все же давала исход тревоге, угнетавшей людей. Фриско не один спор разрешил при помощи кулаков, чтобы восстановить порядок, когда игроки теряли самообладание и в драку вступали все зрители.