Лора цвела и хорошела как ни в чем не бывало. Ей очень нравилось быть женой управляющего, дружить с женами других управляющих, встречаться с различными заезжими знаменитостями, появляться на званых обедах и принимать у себя. Миссис Элфред Брайрли посещала все балы, принимала участие во всех светских развлечениях и всюду пользовалась успехом. Она выступала на концертах — пела или аккомпанировала другим исполнителям.
Когда Олф был занят или находился в отъезде по делам мидасовской компании, что случалось не так уж редко, Лора выезжала в сопровождении мистера де Морфэ. Вообще у Лоры не было недостатка в поклонниках, и она была вполне довольна своей жизнью на прииске. Вращаясь в новом привилегированном обществе, которое так быстро возникло в Калгурли, она очень скоро усвоила все манеры и повадки людей этого круга.
Однако при встречах с Салли Лора снова становилась самой собой. Впрочем, эти встречи случались все реже теперь. Время от времени Лора все же забегала к Салли и приводила с собой Эми. Дети играли во дворе позади дома, где Салли усердно разводила огород и сажала фруктовые деревья.
Из камней и палок Дик с Томом возводили сложнейшие сооружения, которые должны были изображать рудники и железную дорогу. Эми была посвящена в тайны их игр. Но иногда эта озорница и сорвиголова вдруг разрушала все их хитроумные постройки, после чего непременно начиналась драка. В такие минуты мальчики ненавидели эту зазнайку в широкополой шляпке и нарядном платьице, которая набивалась играть с ними, а потом разоряла их шахты и дороги. Но когда Эми подросла, они простили ей эти шалости, потому что бегать она умела так же быстро, как они, и наподдавать ногой жестянку из-под консервов ничуть не менее ловко. Они даже забывали о том, что она девочка, ибо ей случалось превращаться в такого же растрепанного и грязного сорванца, как они сами.
Пока Салли с Лорой занимались шитьем и болтали, Ларри обычно лежал в колыбельке, которую Салли пододвигала к себе поближе. Лора была мила и добра, как всегда, хотя, быть может, чуточку бестактна и умела иной раз вывести человека из себя. Она с удивительной легкостью перенимала все привычки и замашки людей, с которыми общалась; словно мингари, который меняет окраску в зависимости от обстановки.
Ее слегка покровительственный тон раздражал Салли: Лора любила распушить перышки и поважничать, похвалиться своими успехами в обществе, рассказать о том, какой комплимент сделал ей мистер Зэбина Лейн, или мистер Модест Марианский, или мистер де Морфэ. Или о том, как один американец, управляющий рудником, воскликнул, когда впервые переступил порог ее дома, будучи приглашен на обед: «О-о, дорогая миссис Брайрли, кто бы подумал, что здесь на приисках можно найти такой прелестный, комфортабельный маленький домик!» А инженер-француз, который пришел вместе с ним, добавил: «И такую очаровательную хозяйку!»
— Ты должна больше выезжать, Салли, — говорила Лора. — Сейчас в Калгурли так много званых обедов и столько съехалось интересных людей — поистине живешь в каком-то вихре удовольствий.
— Да неужели? — спросила Салли.
— О, дорогая, если у тебя муж — гробовщик, — воскликнула Лора с самым серьезным видом, — это еще ничего не значит. Все знают, что ты и Моррис не уроните себя в любом обществе. Но ты совсем закисла здесь, среди своих старателей и рудокопов. Не отходишь от них ни на шаг.
Может быть, все это и отдалило их друг от друга, думала Салли. Особенно с тех пор, как началась борьба между старателями и промышленниками.
Салли уже давно жила и трудилась среди старателей и рудокопов; она была с ними на равной ноге, как женщина, которая своим трудом зарабатывает кусок хлеба; их жизнь, со всеми ее тяготами и невзгодами, была понятна и близка ей, и она, естественно, разделяла все их взгляды.
Глупая болтовня Лоры о том, что «рудокопы никогда не бывают довольны», «всегда требуют увеличения заработной платы и уменьшения рабочего дня», и о том, «как неблагоразумно поднимать такую шумиху вокруг старательских прав», просто поражала Салли.
Однажды Лора, сидя у Салли, с благодушно самодовольным видом опять стала сыпать изречениями, которые были в ходу среди управляющих рудниками и спекулянтов, вроде мистера Лейна или Фриско: «нелепость двойственного владения», «компании должны считаться с интересами держателей акций», «надо помнить, чем мы обязаны английским капиталистам, пустившим в ход рудники Золотой Мили»…
— Олф говорит, что во всем виновата кучка подстрекателей да разные мерзавцы и лентяи, которые не хотят работать на рудниках. Подумать только, они даже вывесили красный флаг над одной из своих шахт, когда были на глубине двадцати футов! — проворковала Лора. Этого Салли уже не могла стерпеть.
— Если Олф так говорит, значит, он просто жалкий трус, значит, он хуже даже, чем я думала! — возмущенно воскликнула она. — Олф знает, что старатели правы. Он просто потерял всякое чувство порядочности. Брея увезли в тюрьму, не дав ему даже попрощаться с женой и детьми. Но он готов пострадать за свои убеждения, а вот Олф, как видно, ничуть не лучше всех этих негодяев-предпринимателей, которые так и норовят ограбить людей.
