Девяностые годы - [15]
Шустрый был паренек этот Пэдди Кеван. Все посмеивались над ним, когда он увязался за фургоном Мэрфи. У Пэдди только и было, что на нем, да коробка из-под леденцов, завязанная в тряпку. Брюки со взрослого мужчины, подрезанные внизу и державшиеся на веревке, синяя фуфайка и бескозырка задом наперед — словом, смех да и только! Пэт Мэрфи хотел отправить его обратно в поселок. Пэт не желал иметь безбилетных пассажиров.
«Как тебя зовут?» — спросил Пэт.
«Патрик Алоизиус Кеван», — отвечает парнишка.
«Сколько же тебе лет?»
«На рождество восемнадцать минуло», — не сморгнув, заявляет Пэдди. Но Пэт Мэрфи сильно усомнился в этом, и сам Пэдди потом признался, что ему всего тринадцать или около того; судя по тому, что он рассказывал о себе, восемнадцать никак не выходило.
«Откуда же ты взялся?»
Пэт Мэрфи чуть не лопнул со смеху, когда услышал рассказ Пэдди, и взял его ходить за лошадьми.
Раз вечером, у костра, он заставил Пэдди рассказать, каким образом тот очутился без работы, когда старатели двинулись из поселка.
«Мы тут, знаешь ли, все товарищи, — сказал Пэт. — Никто тебя теперь не выдаст полиции».
Пэдди и так это отлично понимал. Он был рыжеволосый, веснушчатый, не чист на руку и хитер, как бес, а уж дерзок и смел — кого хочешь за пояс заткнет.
«Я служил юнгой на торговом судне «Энни Руни», — начал он. — Мы шли из Нью-Йорка в Банбери за лесом. Когда до Банбери оставалось день или два пути, все матросы на судне стали запасаться сухарями и собирать свои пожитки, чтобы, как только сойдем на берег, удрать на золотые прииски. И каждый старался узнать дорогу на Йилгарн.
А капитан догадался и бросил якорь за несколько миль от мола. Он не намерен был терять свою команду и заявил, что будет грузиться с лихтера, а водой и продовольствием запасется в пути. Уж и злились же матросы! Но капитану все-таки надо было сойти на берег и явиться в контору компании, и кто-нибудь должен был отвезти его в шлюпке.
«Эй ты, — говорит он мне — должно быть, потому, что из всей команды я был самый младший, и вид у меня такой невинный. — Держи-ка!»
Забрал я книги и судовой журнал и иду за ним. В кармане у меня были сухари и немножко американских денег.
Матросы знали, что видят меня в последний раз. Один парень сунул мне еще несколько сухарей. Я положил их в карман. Сели мы в шлюпку и отъехали. И вот мы едем — капитан Хаукинс весь в белом с золотом, такой важный, а я на корме, держу судовые книги, посматриваю на матросов у борта и стараюсь не смеяться. Я прямо слышал, как они чертыхаются и желают мне счастливого пути. Но я понятия не имел, где эти самые золотые прииски и как я доберусь до них. Только знал, что доберусь…
Капитан пошел по молу в город, а я следом за ним, точно рассыльный, с его вещами. Выступал он так гордо, словно именно он должен был поддержать честь американского флота. «Здравствуйте!» — говорил он каждому встречному, этак свысока и надувшись, как индюк.
Когда мы добрались до конторы компании, директор вышел из своего кабинета — улыбается во весь рот, из кожи лезет, чтобы показать, как он рад нам. Хаукинс взял книги и пошел с ним в кабинет.
«А ты здесь подожди», — говорит он мне.
«Есть, сэр», — говорю я.
Как только дверь за ними затворилась, я — зырк глазами на улицу. Вижу — там крестьяне с лошадьми и повозками, коровы пасутся вдоль тротуара, две-три лавчонки, много деревьев. Выхожу, иду, будто прогуливаюсь, заворачиваю за угол — и ух ты! Вы бы видели, как я помчался. Только ветер в ушах свистел!
Конечно, слоняться вокруг поселка мне было ни к чему, — продолжал парнишка. — Я знал, что Хаукинс вышлет людей разыскивать меня. Так он и сделал, да я ускользнул. А несколько дней спустя я увидел с пригорка, как «Энни Руни» уходит в море. Речонок было сколько хочешь, поэтому воды хватало. Но когда я доел сухари, лопать мне стало нечего; а к домам я подходил, только когда стемнеет: боялся. Бродил вокруг да слушал, что люди говорят. И узнал, что в порту баржа грузится сваями для нового мола в Фримантле. Я на нее и забрался. Через несколько дней я очутился на набережной Фримантла и отправился дальше по большой дороге.
Голодал я — уж будьте покойны! Целую неделю перебивался чем бог послал. И вот вижу: на дороге остановился какой-то парень с упряжкой волов; я раздумываю, что лучше — попросить у него работы или просто жратвы, а он уже приметил меня: «Эй, ты, — орет, — куда идешь?»
«Иду на золотые прииски», — говорю.
«Ах, вот как, на прииски? — говорит, а сам хохочет, прямо помирает со смеху. — Ну, — говорит, — тогда я тебе советую скинуть свою покрышку, в ней ты далеко не уйдешь».
И ведь верно: на мне-то была бескозырка, и надпись «Энни Руни» так в глаза и лезла! Ох, и посмеялись же мы!
Я рассказал Барни, как мы распрощались с капитаном Хаукинсом, и Барни взял меня с собой — помогать ему ходить за волами. Он сказал, что тоже был моряком и тоже ушел с судна, чтобы искать золото. Сейчас он едет в Йилгарн — хотя там, кажется, дела плохи, — и я могу поехать с ним, а там посмотрим, чем я окажусь ему полезен. Вот как я попал в Южный Крест. Добрался туда, как раз когда Арт Бейли прискакал со своим золотом.
Роман прогрессивной писательницы К. Причард (1883–1969) «Золотые мили» является второй частью трилогии и рассказывает о жизни на золотых приисках Западной Австралии в первую четверть XX века.
Роман «Крылатые семена» завершает трилогию прогрессивной австралийской писательницы К. Причард (1883–1969), в которую входят «Девяностые годы» и «Золотые мили».
В издание вошли рассказы Генри Лоусона: «Товарищ отца», «Билл и Арви с завода братьев Грайндер», «Жена гуртовщика», «На краю равнины», «В засуху», «Бандероль», «Эвкалиптовая щепка» и мн. др., а также роман Катарины Сусанны Причард «Девяностые годы» (1944) — первая часть трилогии о западноавстралийских золотых приисках, над которой К.-С. Причард работала десять лет (с 1940 по 1950 год).
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА Имя Катарины Сусанны Причард — замечательной австралийской писательницы, пламенного борца за мир во всем мире — известно во всех уголках земного шара. Катарина С. Причард принадлежит к первому поколению австралийских писателей, положивших начало реалистическому роману Австралии и посвятивших свое творчество простым людям страны: рабочим, фермерам, золотоискателям. Советские читатели знают и любят ее романы «Девяностые годы», «Золотые мили», «Крылатые семена», «Кунарду», а также ее многочисленные рассказы, появляющиеся в наших периодических изданиях.
Последний роман австралийской писательницы-коммунистки Катарины Сусанны Причард (1884–1969) посвящён борьбе за мир, разоружение, против ядерной войны.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.