Девушки в шинелях - [33]

— С такими красавицами хоть на край света!..

Нина сидит на броне между Аней и Полиной, спрятавшись за башню. Аня что-то кричит на ухо Полине. Глаза ее сияют. Но из-за шума двигателя, лязганья гусениц Нине почти ничего не слышно, улавливает лишь одно слово: «Берлин!»

Около них, уцепившись за поручни, расположились разведчики. Один с рацией. Они сидели молча. Только раз, когда танк подпрыгнул, преодолевая каналу, один из них прокричал:

— Крепче держись, Богданов, не то хлобыстнешься за борт!

— И так держусь изо всей мочи, Паша, аж пальцы занемели!

— Ничего, терпи, скоро приедем в пекло — чертей дубасить!

С любопытством разглядывает Нина разбитые, покосившиеся от бомбежек и артобстрела коробки зданий, мимо которых бешено мчится танк. Где-то вдалеке ухают пушки. Над крышами стелется дым. «Горит, проклятый! — шепчет торжествующе Нина. — Вот и настал наш час. Это за все!.. За Невель! За Великие Луки!..» — и крепко сжимает винтовку.

Тротуары засыпаны битым стеклом, осколками кирпича. В вихре от крутящихся гусениц разлетаются фашистские газеты и листовки. На перекрестке перед небольшой площадью «тридцатьчетверка» приостановилась. И в это время с чердака какого-то здания длинно застучал пулемет. Пули веером прошли по асфальту и зазвенели, искрясь, по броне.

В один миг всех будто смело на землю. Нива почти не почувствовала страха: на это не было времени. Они укрылись в подворотне соседнего дома. Туда же забежали и разведчики.

— Девчата, надо пулеметчика снять, — сказал один из разведчиков.

Другой, разглядывая пулевые отверстия на плащ-накидке, выругался:

— Вот падаль недобитая, чуть не угробил!

Аня отвела затвор винтовки, дослала патрон в патронник.

— Где он?

— Вон, чердачное окно! У дома с башенкой, видишь?

— А, вижу! — И повернулась к подругам: — Нина! Полина! Готовы?

— Да.

Грохнул залп трех снайперских винтовок, и стало тихо.

— Молодцы, курносые! А теперь ноги под мышки и жмем дальше! — поправил каску разведчик и первым выбежал из укрытия…

* * *

Аня устроилась на чердаке одного из зданий. Здесь наблюдательный пункт запасного полка, с которым девушки вошли в Берлин. Два часа назад тут была Нина, скоро должна подойти и Анина смена.

Она внимательно следит за улицей, окнами и подъездами соседних домов. Ничего подозрительного, все словно вымерло. Мельком взглянула на часы. До смены осталось совсем немного, минут десять.

«А вон и Полина!» — обрадовалась Аня, увидев шагающую по тротуару подругу.

И вдруг в стенной нише соседнего дома что-то шевельнулось. Это насторожило Аню. Присмотрелась…

«Эсэсовец!»

Она различила черную форму и даже Железный крест на кителе и тотчас взяла его на прицел.

Тень стоявшего фашиста шевельнулась. Он чуть-чуть вышел из своего укрытия и взял наизготовку автомат.

— Получай, гад! — Аня плавно нажала на спусковой крючок, на какое-то мгновение опередив фашиста.

Эсэсовец боком упал на тротуар.

Полина юркнула в подъезд и скрылась во дворе. А минут через пять она, тяжело дыша, уже стояла около Ани.

— Ух, батюшки, испугалась как! — едва переводя дыхание, говорила Полина. — Ноги и сейчас дрожат! Спасибо тебе, мой дорогой Чижик! — обняла она подругу. — Спасибо, моя милая Аннушка!..

Жили девушки в полуподвальном помещении какого-то особняка. С одной стороны от входа, по коридору, были их комнаты, а по другую — разместилось хозяйство запасного полка. От пятидесяти выпускниц снайперской школы, с которыми Нина Обуховская когда-то прибыла в Великие Луки, осталось всего семнадцать… В предмайских боях, когда кольцо советских войск замкнулось вокруг самого рейхстага, девушки участвовали лишь в отдельных боях, когда требовался меткий огонь снайперов.

Нина ходила по комнатам и с любопытством рассматривала особняк. И тут за окном раздались частые хлопки выстрелов и крики.

— Девочки, тревога! — закричала Нина, бросившись к пирамиде винтовок.

За окном продолжали хлопать выстрелы.

— Что там? Что случилось? — спрашивали подруги.

Кто-то зацепил и опрокинул на пол стул. Громыхнула под ногами чья-то упавшая каска.

Схватив винтовку, Нина выскочила в коридор вслед за Аней. Сзади гулко застучали сапоги остальных подруг.

Улица ошеломила. Всюду в глаза бросались радостные и возбужденные лица бойцов. Многие обнимались, целовались, кричали: «Ура!» — и палили из карабинов, автоматов и пистолетов в берлинское небо.

Увидев это, Нина в растерянности остановилась. «Наверное, что-то важное случилось, — подумала она. — У кого бы спросить?»

— Ур-ра-а-а, Нинок! Фрицы сдались! — подскочила к ней Аня и повисла на шее. — Мы победили! Понимаешь, победили! Ур-ра-а-а-а!!!

— Насилу пробралась к вам, — остановилась рядом Полина. — Наша взяла! — ее лицо полыхало счастьем.

— Ой, девочки! Даже и не верится, что война окончена! — обняла их за плечи Нина. — До такого дня дожили! До такого дня…

Нина безмерно счастлива: воина кончилась, и она жива, даже не ранена. Правда, кое-где в ее волосах уже седина. Она поворачивается то к Ане, то к Полине, которые сидят рядом за праздничным столом, накрытым по случаю победы над фашистами, и никак не может наговориться. До чего же легко на сердце. Мир!..

И все собравшиеся боевые подруги счастливы, как и она. На гимнастерках сияют начищенные до блеска ордена, медали, гвардейские значки. Стол ломится от солдатской снеди. Чего тут только нет: и рыбные консервы, и тушенка, и свежий хлеб. И сахару — сколько душе захочется. И настоящий индийский чай раздобыли! А в центре в графине рубином горит последний солдатский НЗ