Девушки в шинелях - [17]

Ни с чем вернулись с «охоты».

— Полина, ты сосенку, что с краюшку отдельно стоит, приметила? — спросила Аня.

— Да. А что?

— Завтра на нее заберусь, может, что и увижу сверху.

— Ой, а заберешься ли?

— Это для меня раз плюнуть. Я с мальчишками по деревьям лазила. А ты внизу спрячешься. В случае чего подстрахуешь.

— Ладно, договорились…

Наутро Полина замаскировалась шагах в двадцати от сосны, на которой притаилась Аня. Шло время, но напрасно вглядывалась она в каждый, хотя бы еле заметный, подозрительный бугорок. Тем временем и Аня в просветы меж ветвей разглядывала немецкую передовую.

В нейтральной полосе лежал труп лошади, припорошенный снегом. Чуть далее тянулась узкая полоска траншея. «Боевое охранение фрицев», — мелькнула догадка.

Руки державшую винтовку, онемели от холода. Она осторожно шевелит пальцами в перчатке, чтоб хоть чуточку отогреть их. А сама не отрываясь, скользят взглядом по траншее врага, которая ленточкой извивается по возвышенности. «Глубоко закопались, сволочи! Даже с дерева не все просматривается! — отмечает про себя Аня — Все учли, когда отрывали. Наверно, знающие фортификаторы поработали над этой оборонной точкой».

Прошел час, другой… Ноги свело от холода в неудобной позы. Но шевельнуться нельзя. Враг тоже не дремлет. Их наблюдателя следят за нашим передним краем. Аня стискивает зубы и терпеливо ждет.

Невыносимо томительно тянется время, но глаза снайпера зорко следят за нейтральной полосой, траншеей гитлеровцев. Самым подозрительным местом ей показалась едва заметная траншейка, что вытянулась на пять-семь шагов к трупу лошади.

Перевалило за полдень. Тишина. Снег в нейтральной полосе черпает оспинами минных воронок. Обманчивая тишина… Ане много раз приходилось бывать в таких ситуациях. Снайпер должен появиться. Фрицы хитры, думает Аня, но мы хитрее! И ее взгляд в который раз вновь устремился к убитой лошади да так и замер: на темном днище траншеи шевелилось что-то белое, ползущее. Прикрыла на миг глаза. Не мираж ли это от перенапряжения? Открыла. Ползет! «Ух, гад, как ты тихо ползешь! Лишь сверху тебя и заметить можно. Сейчас я с тобой расквитаюсь за Валентина!»

Уняв дрожь в теле. Аня прицеливается. Пенечек-мушка в прицеле чуть-чуть ходит. Притаив дыхание, она нажимает на спусковой крючок. Выстрела будто и не слышит. В голове лишь одна мысль: как бы этот коварный фашист не остался жив. Белое пятно на две траншеи недвижимо. «А вдруг не попала в него, гада? Вдруг он просто затаился?.. — волнуется Аня и прицеливается еще раз, уже спокойнее, и стреляет, — Так верное будет!» Все, фашист мертв!

Теперь надо незаметно слезть, а то можно и закоченеть на дереве на радость врагам. Аня пытается освободить ноги. Ветви сосны дрожат. На лицо и за шею падает снег. «Ой, могут насечь!» — она испуганно замирает. Проходит минута, две… Пять минут, Тихо. И только было успокоилась, как уши уловила неприятный свист мины. Сердце замерло. Руки плотнее обняли ствол сосны, щека прожалась к холодной шершавой коре. И не было сил, чтобы спрыгнуть на землю…

* * *

После второго выстрела подруги Полина забеспокоилась. «Зачем она его сделала? Ведь фрицы теперь наверняка ее засекли! — охватывает тревога за Аню. — Прыгала бы, что ли, с дерева и ползла ко мне побыстрее».

Вскоре перед сосенкой, на которой сплела Аня, разорвалась мина. Снежную пыль отнесло на Полину. Над головой просвистели осколки. Вторая мина рванула землю среди деревьев… Третья — срубила макушку сосенки, где, уцепившись за ветки, ни жива ни мертва продолжала сидеть Аня…

Когда Полина открыла глаза, Анн на дереве не было.

— Анка! — невольно вскрикнула она, когда увидела на снегу распластанное тело подруги.

Руки и ноги онемели: убита?! С минуту Полипа лежала, не двигаясь, а потом, превозмогая страх, поползла к Ане.

Носова лежала около срубленной макушки, раскинув руки. На снегу медленно расплывалось пятно крови. Полина приложила ухо к ее груди и позвала:

— Аня! А-ня-а-а!..

Веки подруги дрогнули.

— Живая! Ранена?

— Посмотри, кажется, нога, — прошептала Аня.

Полина осторожно перевернула ее на бок и увидела порванную штанину. Рядом из снега торчал острый окровавленный обломок ветви.

— А фашистского снайпера я все-таки ухлопала! Две пули в него всадила, для верности. Это ему, гаду, за наших бойцов и разведчика Валентина!

Перебинтовав рану, Полина сказала:

— Ну и удачливая же ты, милый Чижик! — и поцеловала подругу в щеку.

Передохнув, они осторожно начали отползать в глубь перелеска…

На рассвете наша артиллерия начала обстрел высоты, где засели гитлеровцы. А завершили дело в жаркой схватке разведчики и гвардейцы рыбинского батальона. Высота стала нашей.

Первая награда

Под яростные вздохи ветра в легкую дверь землянки ошалело билась поземка.

— Ух, как пурга в дверь барабанит! Что там, на улице? Надо выглянуть, посмотреть, — зябко поежилась Нина.

— Бывало, в такую погоду на печи полеживаешь с бабушкой да ее сказки слушаешь, — с мечтательной улыбкой сказала Полина.

— А мне стихи Пушкина вспомнились, — и Нина начала декламировать: — «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…»

Скрип за дверью оборвал ее. Девушки насторожились.