Девушки со странностями - [7]

Возраст свой она тщательно скрывает — его даже я не знаю. А папа, тот вообще не помнит. Знает только, что, когда он родился, она была уже не очень молода, но чертовски знаменита. Так что о летах моей бабули остаётся только догадываться.

Например, когда сегодня утром мы сидели в кафе-мороженом, к ней подошёл седовласый господин лет шестидесяти и, улыбаясь, заговорил:

— Дорогая мадам Баласко! А я вас узнал. Вы прекрасно выглядите! — Как всегда, слыша в свой адрес комплименты, бабушка начала расцветать. — Знаете, моя покойная мамаша запрещала мне смотреть вашу передачу, а я считал, что во всей республике нет женщины обворожительнее вас. Вы же, можно сказать, кумир моего детства!

На этих словах бабуля скривила губы и больше не улыбалась.

Дневник Ирэн

25 марта 2003 г.

После завтрака я попросила ребят одеться. Прилично! И мы приступили к нашей «фотосессии». Первую плёнку, где красовались я и Жаклин, Марк, падла, у меня отобрал, но у меня осталась ещё одна. Давно пора купить цифровой и не мучиться…

— Фабрис, сделай лицо попроще, ты не у проктолога. Рено, не свали Марка. Марк, не сгибайся под Рено, а то ты всё время выпадаешь из кадра. Жаклин, не надо так выставлять… гм… Ладно, делай что хочешь.

— А мне что делать? — услышала я обиженный голос клавишника.

Мой бедный мальчик!

— Винни, тебе ничего не надо делать, ты — совершенство само по себе.

Совершенство растянулось в улыбке.

После съёмок я начала интервью с Жаклин и Рено. Кое-какие пошлые вставочки делал и Марк.

— Знаешь, — сказал он, скосив в мою сторону хитрый прищур, — я бы чувствовал себя звездой, если бы не знал тебя так хорошо.

— То, что ты видел меня нагишом, ещё не значит, что ты хорошо меня знаешь!

Короче, теперь я сижу перед монитором своего упыря, печатаю о них статью и редактирую фотографии. Они получились превосходными, и их не испортила даже моя феноменальная криворукость. Если редактору не понравится, я его однозначно зарежу!

Дневник Сержа

25 марта

Ирэн Ледуайен меня ненавидит — плевать.

Я привык, что женщины меня либо избегают, либо обожают. Хотя девушку, которая сторонится, соблазнять намного интереснее, чем ту, что с выжидающей покорностью добровольной жертвы заглядывает в глаза. Правда, слишком долго ждать тоже неинтересно.

Однажды я добьюсь Ледуайен, а пока я узнаю её заочно: что она любит, куда ходит, с кем… Повсюду мои люди. Марк постоянно с ней контактирует. Он уже рассказал мне несколько пикантных историй об Ирэн и Жаклин.

Другой шпион — друг и сосед по комнате Люка — числится в их «одичалом» журнале фотографом и тоже видит её постоянно. Должен же он как-то отработать кучу бесплатных DVD, что я таскаю ему с работы.

Дневник Матильды

Бабушка показывала мне свои старые фотографии — ещё чёрно-белые.

— Ах, какой красоткой я была! — с хитрой улыбкой говорила она. — Не то что сейчас! Теперь я могу позволить себе так говорить. А тогда я совсем не знала, что красива, — у меня было столько комплексов из-за своих мелких недостатков! Цветущая молодость и красота правят этим грешным миром. Так что дорожи тем временем, пока ты молода, и всегда говори: «Я красива!», даже если так не думаешь ни ты, ни окружающие, а то годы пройдут, и это будет уже неважно… Молодость — это так стремительно: ты не успеешь поумнеть, как уже стареешь!

Папа приехал с работы злой и ворчливый. После ужина бабушка собрала нас в гостиной и приступила к сеансу психотерапии. Сначала папа настороженно вздыбился, а потом и вовсе ощетинился, как дикобраз.

— Я вообще не понимаю, в чём проблема! — С этой фразы обычно начинаются все наши проблемы. — Что плохого в том, что я приглашаю домой женщин? Хуже было бы, если бы у меня СОВСЕМ их не было.

— Ты травмируешь психику ребёнка, — заявила бабуля, сурово стукнув кулачком по подлокотнику.

— Я уже не ребёнок, — оскорбилась я.

— Слыхала? Она не ребёнок.

— Нет, ребёнок! Сколько тебе лет, кстати?

— Восемнадцать.

— Вот видишь! Ты в восемнадцать лет уже в госпитале работала.

— Это другое, то война была.

— Какая из двух? — поинтересовалась я. — Первая или вторая?

Бабуля поджала губы.

— Только не говори, что имеешь в виду войну в Алжире — тебе всё равно никто не поверит, — предупредил папа.

— Сейчас же прекратите надо мной издеваться! — возмутилась бабушка и снова накинулась на папу: — Ты своим… э… женщинам внимания уделяешь больше, чем собственной дочери!

— Значит, дело только во внимании?

— Конечно! Ей и так не хватает материнской заботы, а ты ещё делаешь её сиротой при живом отце!

— Пожалуй, мама, это перебор…

— Перебор — это тот бордель, что ты устроил на глазах у невинной девочки! Она сейчас растёт, становится взрослой, ей как никогда нужна твоя поддержка…

— Можно я пойду? — спросила я, зевая.

— Можно, родная.

Я вышла из гостиной и прильнула к двери. Теперь они начнут говорить действительно то, что думают.

— Можно я тоже пойду? — попросился папа.

— Нет! Тебе нельзя! Сядь! Послушай… Не губи её. Всё намного серьёзнее, чем ты думаешь. Ты для неё сейчас — архетип мужчины, прототип её будущего мужа. И её ревность — эта та же самая ревность, которую испытывала бы женщина к любимому мужчине, понимаешь?