Девушки и единорог - [12]

— Это Элизабет, моя жена.

Элизабет вскрикнула от неожиданности, потому что эй почудилось, что лица на портретах улыбнулись. Так или иначе, но Джонатан понял, что его родители, такие красивые, такие молодые, приняли его жену и полюбили ее.

Потом он показал жене их спальню. Комнату заливал лунный свет, проникавший через два окна с раздвинутыми шторами и танцевавший на кружевах между облаками и ветром.

Возле кровати горела свеча в подсвечнике.

Молодая служанка, сопровождавшая хозяев, держа в руке светильник, освещавший им путь, поклонилась и бесшумно исчезла, оставив свечу на столике. Она выглядела взволнованной, но Джонатан и Элизабет этого не заметили. Они молча стояли посреди комнаты, держась за руки, растерянно оглядываясь и прислушиваясь непонятно к чему.

Слева через приоткрытое окно доносилось щебетание ночных пичуг. Совсем рядом с домом заливался соловей, время от времени замолкавший, чтобы прислушаться к другим соловьям, певшим немного в стороне от дома и гораздо дальше, в чаще заброшенного сада. Голоса самых далеких певцов доносились все тише и тише, и в конце концов их пение тонуло в тишине. К концерту хрустальных голосов добавлялось, не смешиваясь с ним, негромкое щебетанье каких-то других птиц, названия которых были неизвестны Джонатану. Это были большие птицы с черной спинкой и голубой грудкой, обосновавшиеся на самых высоких деревьях, где они перекликались друг с другом, обмениваясь дневными впечатлениями.

Время от времени сонный ветер с длинным тяжелым вздохом бросал в комнату запах шафранных азалий, к которому примешивались ароматы жасмина и гвоздики. Это были влажные и теплые ароматы, одновременно нежные и сильные, к которым добавлялись запахи земли, моря, жизни.

Элизабет прошептала:

— Как это прекрасно…

И тогда Джонатан сделал то, на что не осмеливался в Англии даже в вечер их свадьбы: он принялся освобождать жену от одежды. Удивленная и взволнованная, она неподвижно стояла посреди комнаты; он же медленно перемещался вокруг нее. При этом ухитрился прищемить себе палец какой-то застежкой и запутаться в многочисленных шнурках. Элизабет засмеялась и стала помогать ему. Вскоре, когда она продолжала терять одну за другой свои многочисленные оболочки, они смеялись уже вдвоем.

Оставшись перед ним обнаженной, она замолчала. Голубой свет луны и золотистые блики свечи волнами скользили по белоснежной коже замершей на месте Элизабет, словно два сна, смешивающихся друг с другом, чтобы породить третий, удивительный сон, дитя огня и неба, терпеливо ожидавшее, когда Джонатан заключит, наконец, его в объятья.

Подняв руки, она извлекла из волос шпильки, и ее волосы рассыпались по плечам и спине. В это время Джонатан тоже раздевался, не сводя глаз с жены. У нее были круглые полные груди, стройные бедра, длинные ноги, небольшие, словно у ребенка, изящные ступни. Волосы ее волной струились по телу, голубые и золотистые лучики света отражались, множились в каждом волоске. Вставший перед ней Джонатан осторожно привлек ее к себе и нежно обнял. Она тоже обняла его, опустив при этом голову ему на грудь. Каждый из них ощущал тепло соседнего тела, и над слившимся в одно целое теплом двух тел Джонатан почувствовал прохладу волос Элизабет. Его руки скользнули по телу жены; он поднял ее и отнес к постели.

В это мгновение служанок охватило сильное беспокойство. Ведь они приготовили для юной четы голубую комнату. А в комнате с единорогом никто не застелил кровать и не зажег там свечи.

Элизабет спала, слегка повернув голову набок на голубой подушке. Ее волосы были заплетены на ночь в виде косы, извивавшейся длинной змеей на простыне. На виске едва заметно поблескивали капельки пота.

Вызванный из Донегола доктор посоветовал ей больше отдыхать и регулярно есть сырое мясо.

Она содрогнулась от отвращения, и Джонатан не стал настаивать. Он знал, основываясь на собственном опыте, что не всегда стоит следовать рекомендациям врачей. Когда он смотрел на Элизабет, казавшуюся такой миниатюрной и хрупкой в просторной постели, в большой комнате, в этом огромном холодном здании, он понял, чем больна его жена и от чего скончались его родители. Чтобы выдержать тяжесть этих стен, темноту коридоров и лестниц, гнетущий сырой воздух, поднимающийся из сводчатых подвалов и осыпавшихся подземелий, а также тень громадных деревьев, таких же древних, как и каменное строение, которое они лелеяли, словно каменное яйцо, нужно было быть созданным из камня и дерева, как этот дом, быть таким же прочным, как он, иметь такое же надежное тело, как у него.

Его родители не смогли противиться и были раздавлены. И Элизабет, несмотря на свою жизнерадостность и его любовь, оказалась не в состоянии выдержать. Ей нужно было покинуть Гринхолл. Они должны были вместе покинуть Гринхолл. Понимание этого могло растерзать душу. Но Джонатан сразу же решил, что не может поступить иначе. Он поговорит с Элизабет, когда та проснется.

Уже несколько мгновений он слышал приближающийся стук копыт лошади, скачущей по торфяной дороге. Несмотря на то, что дорогу снова и снова, через каждые пять лет, мостили камнями, торф быстро поглощал их. Лошадь промчалась под окнами и остановилась перед главным входом. Через несколько секунд раздался грохот дверного молотка.