Девушки для утехи - [51]

Уже давно они признали Аньес, единственную сестру той, которой удалось не только приучить их к дисциплине монастыря, но и заставить полюбить себя так, как они еще не любили ни одну монашку. Для них всех Элизабет была безупречна. Так же было со всеми, кто имел к ней хоть какое-то отношение. Но когда сестра Элизабет сказала им о предстоящем визите Аньес и ее жениха, офицера американской армии, наступила тишина. Ни один из этих упрямцев ничего не спросил. Элизабет же хорошо понимала причины этой сдержанности. Поэтому она с большой радостью для себя отметила тот факт, что ее будущий зять сумел показать себя более изворотливым и остроумным, чем все старики, вместе взятые.

Аньес не переставала наблюдать за Джеймсом во время этого визита. Он нравился ей все больше и больше, так как, будучи мужчиной в самом лучшем смысле этого слова, он показал себя еще и человечным. К тому же она понимала, что он решил пройти через все это только для того, чтобы косвенно и ненавязчиво выразить Элизабет свое глубокое восхищение ею и Орденом Святого Жана, к которому она принадлежала.

В приемной они увидели преподобнейшую мать-настоятельницу, которая поздравила их. Она охотно дала свое согласие на венчание в монастыре. Джеймс вручил ей банкноту, говоря:

– Аньес и я, мы решили, что подготовка к церемонии требует расходов.

– Тысяча долларов! – воскликнула настоятельница. – Но это слишком много. Сколько это франков?

– Я не знаю точно, – улыбаясь, ответил офицер. – То, что останется, позволит вам сделать небольшие подарки друзьям сестры Элизабет.

Элизабет с благодарностью посмотрела на статую святого Жозефа:

– Это он делает нам такой подарок…

– Я вам обещаю, что часовня будет украшена наилучшим образом, – уходя, пообещала настоятельница. – Она будет вся утопать в цветах.

– А ты подумала о подвенечном платье? – спросила Элизабет.

– Мы его уже купили.

– Все это напоминает мне день моего посвящения в монахини, – продолжала Элизабет. – С тех пор я считаюсь Христовой невестой, Джеймс. Я первая подала пример в нашей семье! К тому же, должна заметить, мой избранник такого сана, что я полна к нему благоговения.

Она достала из кармана своей черной юбки предмет, который с таинственным видом спрятала за спину, говоря:

– Теперь моя очередь сделать вам подарок. Надеюсь, что он вам понравится, – и показала фотографию, где сестры были вместе. – Это ваша невеста и я, когда нам было по пятнадцать лет. Я всегда хранила эту фотографию, единственную, сделанную в нашей юности, говоря себе: «В тот день, когда Аньес скажет о своей помолвке, я вручу ее будущему мужу».

– Дорогая Элизабет, – сказал офицер, беря подарок, – вы в самом деле доставляете мне большую радость. Но мне, не совсем удобно лишать вас этой фотографии.

– Это уже не имеет никакого значения, потому что в день свадьбы нужно будет делать новые фотографии, во время венчания. Мы сфотографируемся втроем: вы, Джеймс, в центре, а мы – по обеим сторонам от вас. На этот раз Аньес будет в самом красивом платье и будет символизировать самую счастливую минуту надежды человеческой!

– К сожалению, сестрица, я должен оставить вас: мне пора возвращаться на корабль.

– А мне нужно вернуться к своим обязанностям в больнице. У каждого своя работа.

Уходя, Джеймс сказал Элизабет:

– Я говорю «до свидания» еще одному облику Аньес! Высадив Джеймса у входа в порт, озабоченная Аньес вернулась в Париж. Она почти достигла своей цели: было сделано оглашение предстоящей свадьбы, которая должна состояться через десять дней. Отныне был известен день ее избавления. Бракосочетание состоится в три часа в мэрии, венчание на следующий день, в десять утра, в часовне приюта. Будет очень много цветов, хор, которым будет дирижировать Серебряный Голос из Сен-Помье. С одной стороны часовни будут старухи, с другой – старики. Прозвучат церковные песнопения, будут сестры-монахини из всех стран: Ирландии, Канады, Италии, Испании, Чили, Голландии, Франции. Будет и Элизабет.

В тот же вечер молодожены улетят в Соединенные Штаты: Джеймс уже заказал билеты. Из аэропорта Аньес отправит письмо, которое на следующий день получит прокурор – он поможет освободить Жанин. Это будет для нее прощальным подарком ее подруги Коры.

Письмо, красноречивое в своей правдивости, она уже написала:

«Господин прокурор!

Я считаю своим долгом поставить вас в известность, что, будучи в течение трех лет рабыней сутенера, мне удалось избавиться от его власти. Сегодня утром я стала женой капитана Джеймса X., офицера американского флота. Находясь в безопасности, я подаю в суд на Робера Н., прозванного «Месье Боб», который живет также под вымышленными именами «Жорж Вернье» и «Месье Фред». Под этим последним именем он продолжает «покровительствовать» несчастной, которая обеспечивает его средствами к существованию, как это делала я на протяжении нескольких лет, – Жанин…

Я знаю, господин прокурор, что вы можете начать дело только в том случае, если у вас будет официальное заявление, которое вы получаете крайне редко от бедных девушек, запуганных законами преступного мира. Что я сейчас и делаю. Но я вас прошу в интересах человека, который решил на мне жениться, не упоминать ни его, ни моего имени. Если бы я была не замужем, я бы, не колеблясь, придала бы этому делу публичную огласку с тем, чтобы попытаться помочь избавиться тем, для кого жизнь является жестоким нравственным страданием. Но я не имею права так поступить из любви к двум людям: моему мужу и моей сестре-монахине, которая посвятила свою жизнь бедным старикам.