Девушка выбирает судьбу - [88]

Все должны были решить внезапность и высокий наступательный порыв советских воинов. Батальон капитана Захарова был на лучшем счету в дивизии, но укомплектовали его полностью недавно и, в основном, молодыми бойцами. Особая задача в этих условиях ставилась перед партийной и комсомольской организациями батальона. Об этом и думал сейчас лейтенант Ескараев…

Капитан Захаров отдавал последние распоряжения перед боем. Дело в том, что попытки взять высоту фронтальными атаками закончились неудачей, и наши части на этом участке понесли большие потери. Две атаки проводились ночью, но немцы вызвали авиацию, и от осветительных ракет над передним краем было ярко, как днем. Наши наступающие войска великолепно просматривались с высоты, и огненный шквал обрушивался на них, как только они бросались вперед. Не помогали ни мощная артподготовка, ни авиация. Немцы на совесть укрепили высоту. Как стало известно из данных радиоперехвата, чувствовали они себя уверенно и не собирались отступать. Тогда наше командование и решило атаковать высоту с тыла.

Это был невероятный по дерзости план. Незаметно пройдя на стыке двух немецких дивизий и совершив тридцатикилометровый обходной маневр, батальон лыжников-автоматчиков вышел к высоте. При нем не было тяжелого вооружения, справа и слева находились крупные силы противника. Если внезапная атака не увенчается успехом, батальон будет уничтожен буквально в полчаса…

Короткий отдых. Высланная вперед группа саперов расчищает пока проход через минное поле, которым немцы со всех сторон окружили высоту. Где-то там, в ночи, как коровий помет, разбросаны под снегом маленькие круглые диски. Если ошибется в темноте сапер, грохнет взрыв, и сразу повиснут над батальоном осветительные ракеты. Солдат будет видно, как мишени на стрельбище…

Сразу за минным полем идут три двойных ряда колючей проволоки. К утру саперы должны неслышно проделать в ней три прохода, да так, чтобы не сработала немецкая сигнализация. С фронта это никак не удавалось сделать. Стоило саперам пройти первую линию, как их тотчас же обнаруживали и уничтожали…

Но самое главное начиналось дальше. Вслед за проволочными заграждениями тянулась сплошная круговая линия немецких траншей вперемешку с дзотами и дотами. В траншеи следовало ворваться бесшумно, неожиданно атаковать и взять дзоты, а доты блокировать до подхода основных сил, которые начнут вскоре наступление с фронта.

Сотни неожиданностей ожидали автоматчиков на пути. Малейшая оплошность, случайный выстрел, шальная ракета могли свести на нет всю операцию. Ни в коем случае нельзя было начинать бой на подступах к высоте до выхода во вражеские траншеи. В этом случае противник немедленно ввел бы в бой два десятка танков, находящихся в лесу, и отступать было бы некуда. Только спасительные вражеские траншеи могли укрыть автоматчиков от танков, шестиствольных минометов, орудийно-пулеметного огня.

Обсудив с командиром батальона последние данные разведки, офицеры разошлись по ротам и взводам, начали готовить бойцов к штурму. Лейтенант Ескараев порхал вдоль колонны, собирая комсоргов, провел с ними последнюю беседу перед боем. Собственно говоря, это была не беседа, а еще одно предупреждение, чтобы не теряли из поля зрения молодых бойцов. Комсорги — сержанты и солдаты — попрощались с ним за руку, и у него вдруг защемило сердце. Больше года он воюет с этими ребятами, знает их, как любой казах свою ближайшую родню, но завтра кого-то из них уже не будет в живых. А может быть, не будет в живых и его самого.

Поймав себя на этой мысли, лейтенант рассердился. Что это еще за настроения перед боем?! Он почувствовал, что ноги у него совсем замерзли. Да, надо было успеть сменить обмундирование, хотя бы брюки. Он сделает это сразу после боя.

В темноте снова послышалось тихое шуршание. Батальон выходил на исходные рубежи перед атакой: первая рота — на правый фланг, четвертая — на левый, вторая и третья — в центре. Где-то впереди перед каждой группой были узкие, не шире двух-трех метров, проходы.

Шуршание стихло, и белые тени осели на землю. Бойцы сняли лыжи, составили в салазки по тридцати пар в каждых. Их они неслышно поведут за собой в конце каждого взвода. Сейчас батальон лежал неподвижно и ждал знака двигаться вперед. Вокруг кромешная белая тьма, и разобрать что-либо в двух шагах было невозможно…

Тихий толчок сзади, и они двинулись вперед. Три неразличимых на снегу белых потока потянулись к высоте. В голове каждой из них ползли возвратившиеся саперы. Они уже сделали все необходимое, и часть их вернулась, чтобы показать дорогу. Их тела накануне бороздили снежный наст до самых траншей, и теперь в этих узких оледеневших каналах в затылок друг другу двигались сотни людей. Саперы проверяли на ходу расставленные метки…

Была еще глухая зимняя ночь. Казалось, что никогда не кончится это движение в оледенелом рву. Наконец по обе стороны зачернели какие-то изогнутые линии, похожие на уснувших драконов. Это были заграждения. Передохнув две-три минуты, люди поползли дальше. Снова и снова темнели по бокам стойки с причудливо накрученной проволокой. Двойные ряды ее терялись во тьме.